Рыцарь Империи
Шрифт:
Два дня я в этом гостеприимном доме провел, отъедаясь и отсыпаясь после нелегкого похода. А на третий, когда прекратился дождь, сговорился с рыжебородым Стумом, что за еще одну серебряную монету тот меня в Римхол на телеге отвезет. Ну никакого нет желания двадцать миль, на которые я промахнулся в пути, до города брести. Лошади проще – у нее четыре ноги.
Уже час спустя я похвалил себя за предусмотрительность. Ибо уводящая с хутора дорога после трех суток дождя превратилась в эпичное нечто. Даже молодой откормленной кобылке Стума приходилось нелегко. А я, да с такой немалой ношей за спиной, просто сдох бы, наверное,
Когда выбрались на старый торговый тракт, стало, конечно, полегче. И лошади, и нам. Но все одно до Римхола мы добрались лишь к закату солнца. Едва успели до закрытия ворот.
По идее городские стражники должны тщательно проверять всех прибывающих на предмет их принадлежности к роду людскому, на наличие запрещенных к владению вещей, а также товаров, облагаемых выездной пошлиной, для исчисления оной. И строго в поименованном порядке. Но римхольские служивые, похоже, руководствуются другим уложением «О стражницких обязанностях». Потому как первым делом они сунули нос в телегу и, переглянувшись, посетовали на отсутствие товара. Ну не считать же им пару охапок сена да мешочек овса? Анарх же эти горе-стражи и вовсе задействовать не стали, удовольствовались взглядом на мирно спящего в конуре старого-престарого пса. После этого доблестные городские защитники решили докопаться до меня, видимо, посчитав поисковиком, отбившимся от своих, промышляющих в окрестных горах. Пришлось бросить им золотой. Иначе бы не отвязались так быстро. А мне страсть как хочется добраться кое до кого поскорей… Свалившись как снег на голову.
Въехав в город, мы не сразу направились к «Драконьей голове». Сначала я велел Стуму подкатить к одной интересной лавке, расположенной близ городского рынка. Там, не торгуясь, приобрел себе защитный оберег, способный погасить единичный удар заклинания третьей ступени. На нормальный амулет, увы, наличных денег не хватило. И до завтра ничего с этим не поделать, так как единственный банк в Римхоле, меняющий слитки на монеты, по ночам не работает.
Впрочем, я не особо-то огорчился, что так вышло. Защитный амулет вообще лучше не в обычной лавке покупать, а у церковников. Визит к ним у меня запланирован на более поздний срок, а пока хватит и оберега, чтобы исключить возможные неприятные неожиданности. Если вдруг мне не обрадуются…
Прогромыхав колесами по мостовой, наш немудреный транспорт подкатил к «Драконьей голове». Я легко спрыгнул с телеги, развернулся, достал продолговатый сверток, стянутый ремнями. Повесив змеиный посох на левое плечо, кое только и было свободно, так как на правом обретался стреломет, взял в руки свой походный мешок. После чего по доброте душевной вновь предложил Стуму заночевать в таверне, а не у проживающей в Римхоле родни. Но тот, ухмыльнувшись, опять отказался, несмотря на то что я обещал сам все оплатить. Очень уж ему хотелось потолковать со своей тещей с глазу на глаз, без жены… Ну что поделаешь, не бывает людей без недостатков. Стум вот полаяться страсть как любит.
– Ну ладно, бывай тогда! – усмехнувшись, махнул я на прощанье рукой рыжебородому хуторянину.
– И тебе счастливо оставаться! – кивнул Стум, щелкая вожжами, и укатил прочь.
А я поднялся на крыльцо «Драконьей головы» и, решительно толкнув дверь, зашел внутрь. Остановился.
Сделав несколько шагов, я уронил глухо загремевший мешок у стула вышибалы, велев ему:
– Присмотри.
– Эй, стражник, а стреломет? – крикнул он мне уже вдогонку, когда опомнился и перестал тупо пялиться на мой мешок.
– Потом, – не оборачиваясь, кратко бросил я вышибале. Чем тот и удовлетворился, не став предпринимать попыток задержать нарушителя неписаного правила – не являться в кабаки и таверны с оружием в руках.
Братья Хайнс, заседающие по обыкновению со своими дружками-приятелями, тоже заприметили меня, направляющегося к ним. Побледнели как-то сразу, разволновались, переглядываться начали. Но к моменту, когда я подошел к их столу, уже взяли себя в руки, скрыв шок и потрясение за маской изумления и удивления.
– Стайни, ты уже вернулся! – воскликнул Руперт. – А где Стивен и Дэннис?
– Ну-ка, исчезли отсюда, – ничего не ответив на вопрос младшего из братьев, негромко велел я сидящим с Хайнсами их сотоварищам по охоте на драконов.
Когда до самых тупых дошло, что я сейчас сказал, со стула немедленно привстал один из них, самый крупный:
– Ты что, попутал, сопляк?!
– Исчезли отсюда, – с холодком повторил я, не сводя взгляда с сидящих рядом магов. И равнодушно добавил, снимая с плеча стреломет: – Или выкину ваши трупы с порога.
– Оставьте нас, – чуть дрогнувшим голосом отослал Гейдрих своих людей, беспокойно заерзавших на стульях при виде направленного на них стреломета. – Нам со Стайни нужно перемолвиться наедине.
– Правильное решение, – криво усмехнувшись, похвалил я входящих в отряд братьев Хайнсов недоумков, молча поднявшихся и без лишних препирательств перебравшихся за пустой столик по соседству.
Перехватив стрелометную машинку за ремень, подвесил ее, как и намеревался, на спинку стула. За этим ведь и снял оружие с плеча. А вовсе не для того, чтобы перестрелять всех присутствующих, как, похоже, решили некоторые.
– Так где все-таки Дэннис со Стивеном? И что с накопителем, нашли? – переглянувшись с братом и откашлявшись, начал Руперт, пока я возился с ремнями, стягивающими один интересный продолговатый предмет, закутанный в черную материю.
– Стивен погиб, а Дэнниса уже, наверное, волки сожрали, – безразличным тоном уведомил я его. Справившись наконец с перевязью, вытряхнул на стол перед братьями змеиный посох из плаща лича. А сам преспокойно уселся на стул, взирая на ошеломленных магов.
– Что… Что это?.. – аж посерел Руперт и постарался отодвинуться подальше от пылающего черным огнем камня в пасти змеи.
– Как – что? – делано удивился я. – Не видишь, что ли, – посох мертвого мага. Вон же и лапа его. – И ласково эдак, что никак не вязалось с кровожадной улыбочкой на моем лице, продолжил: – Так сколько вам, говорите, посулили за то, что скормите живых людей мертвякам?
Гейдрих первым сообразил, что дело начинает отчетливо нести тухлятиной. И мгновенно воздвиг вокруг стола отсекающий звуки «Малый полог тишины», представший перед невольными зрителями полупрозрачным пузырем, переливающимся в свете ламп. Впрочем, поздно. Шепотки уже ушли гулять по залу.