Рыцарь короля
Шрифт:
Одна мысль, тем не менее, его тревожила: мысль о де ла Палисе. Впрочем, невероятно, чтобы маршалу удалось добраться сюда от Лиона за такой короткий срок.
Нет, решил де Норвиль, никакой опасности нет.
Снова вернувшись в замок, он присоединился к обществу в комнате короля, извинившись за отлучку: дескать, дел по дому невпроворот.
Франциск выигрывал и был в отличном настроении.
– В этой нашей прогулке мне все благоприятствует, господин де Норвиль, - заявил он, - погода отличная, настроение прекрасное, даже в игре везет. И я нисколько не сомневаюсь, что это лишь доброе предзнаменование к остальной части визита.
– Вы как всегда правы, ваше величество, - сказал де Норвиль, делая крупную ставку и собирая карты, которые ему сдали.
– Выбрать подходящий момент - это главное в искусстве жизни. Хотелось бы мне быть в этом столь же искусным, как ваше величество!
Он заметил на своем манжете несколько темных волосков и рассеянно смахнул их.
– Однако я разделяю мнение вашего величества, что Шаван-ла-Тур лишь начал предлагать вам свои развлечения...
– Он встретился глазами с королем.
– Вот, например, государь мой, вы ещё не попытали счастья на здешней охоте. Я ручаюсь, что богиня Диана проявит к вам свою благосклонность.
Луи де Брюж, который в тот момент не играл, но наблюдал за игрой, шепнул Тристану Гуфье: "Проклятый сводник!", хотя губы его растянулись в одобрительной улыбке.
– Тогда я от всего сердца пью за нее, - сказал Франциск.
Осушив кубок, он бросил карту:
– Ваш ход, мсье де Норвиль.
Тот вчистую проиграл партию, хотя наблюдательные придворные заметили, что он мог бы легко выиграть, если бы не два грубых промаха; и его золото пополнило груду монет, доставшихся королю.
– Вот видите, - бурно радовался Франциск, - я сегодня вечером непобедим. Я отказываюсь дальше грабить моих друзей...
Он подчеркнуто зевнул.
– Пора на покой, господа. Эй, пажи, разделите выигрыш между собой... Мсье де Норвиль, мсье де ла Гиш, не проводите ли меня сегодня ко сну?
Двое избранных приняли оказанную честь с глубокими поклонами. Остальные удалились: двое - в переднюю, где должны были спать, на случай, если король позовет; прочие - в соседние комнаты.
Капитан Федерик снова встал на страже у двери; позднее его должен был сменить де Брюж.
С помощью пажей де Норвиль и де ла Гиш выполнили ритуал королевского "куше" - отхода ко сну, значительно сокращенный по случаю неофициальной обстановки: почтительно постояли в стороне, пока король преклонял колени на своей молитвенной скамеечке, совершили священнодействие с королевскими одеждами, подали ночную рубашку.
Король отличался хорошей мужественной фигурой: он был широк в груди и плечах, узок в бедрах, с сильными плоскими икрами отличного наездника. Даже без обуви он был на полголовы выше обоих дворян. Наконец король лег в постель, пожелал им спокойной ночи, и они откланялись.
Потом, сославшись на необходимость лично проверить двери и окна дворца, де Норвиль снова спустился по лестнице.
Он знал, что происходит сейчас в спальне короля, почти так же точно, как если бы присутствовал там. Вначале пауза, чтобы дать челяди успокоиться, затем громкий шепот, призывающий двух спящих у порога пажей, поспешное одевание -
В сводчатом подвале вошедшего де Норвиля встретили звоном стали. Он кивнул Ахиллу д'Анжере и другим, ожидавшим в нетерпении.
– Час близок!
Затем сбросил короткий плащ, надел кирасу, закрывающую спину и грудь, - д'Анжере помог ему застегнуть пряжки - вооружился шпагой и кинжалом, натянул на голову плотно прилегающий куаф, а поверх него надел стальной шлем.
– Указания таковы, господа. Мы с господином д'Анжере займем позицию в потайном ходе, наверху лестницы, которая ведет отсюда на второй этаж. Когда король ступит в комнату миледи Руссель, мы войдем следом и немедленно нападем на него. Наш добрый мастер Бертран будет стоять у подножия лестницы и сразу же все услышит. Он передаст это известие вам. Тогда немедленно поднимайтесь на второй этаж по парадной лестнице. Вам известно число и имена дворян короля и их слуг. Одолейте их, но не причиняйте вреда без надобности. Из них ещё могут получиться хорошие подданные Бурбона... Итак, да поможет вам Бог! Ведите себя достойно в этом деле - и ваше счастье обеспечено. Господин д'Анжере, нам с вами лучше пройти к нашему посту сейчас же, хотя, вероятно, придется некоторое время там подождать.
Он повернул лепное украшение - открылась дверь в каменной стене подвала, о существовании которой никто не подозревал. Прежде чем уйти, он с улыбкой оглянулся и снова обвел взглядом всю компанию.
– Да здравствует Бурбон!
– сказал он, приветственно поднимая руку. Да здравствует победа!
И скрылся в темном проходе. Д'Анжере последовал за ним.
Многие люди, имевшие гораздо больше достоинств, чем де Норвиль, могли бы позавидовать его таланту вождя.
* * *
Скрывшись за грудой сосновых ветвей в большом камине, Блез прекрасно видел оконные ниши и особенно ту самую, с подозрительной боковой панелью. Однако главная дверь была ему не видна; а ведь именно в нее, как он полагал, должен войти король.
Ему даже в голову не приходило, что де Норвиль может открыть августейшему гостю секрет потайного хода. Поэтому, ожидая дальнейшего развития событий, он внимательно прислушивался к каждому звуку за дверью, не отрывая взгляда от панели.
Прошло, казалось, уже много времени с тех пор, как Анна снова заперлась в маленькой передней. То, что она находилась там, совсем рядом, действовало, как бодрящий напиток, и согревало сердце. Он в напряжении ожидал отчаянной схватки, которая вот-вот должна здесь разыграться, терзался сомнениями в своей способности защитить короля, трезво понимая, что может умереть прежде, чем догорят до конца эти свечи, - но все это не могло ослабить жара, который порождало в нем её присутствие.
Наконец-то они вместе, пусть даже перед самым концом. Нет больше розни, противостояния, недоверия. Вместе. Маски сброшены.
Это ощущение окрашивало тревожную ночь в светлые тона, возвращало ему вкус к жизни, наполняло даже радостью мысль о предстоящем опасном деле.
Судя по оплывшим свечам, прошло, наверное, больше часа. Во всем доме стояла тишина; однако для обостренных нервов Блеза это была не обычная тишина ночи, а гнетущее безмолвие засады, сжатого, как пружина, напряженного ожидания.