Рыцарь Курятника

Капандю Эрнест

Возле мадам де Вильмюр сидел Норман д’Этиоль, муж Антуанетты, — низенький, с безобразным лицом.

Из четверых неупомянутых мужчин трое уже носили знаменитые имена: Бусле — живописец, Фавар — драматург и Жанти-Бернар — поэт. И последний — лет пятидесяти, в строгом костюме, с серьезным лицом, проницательным и ясным взглядом — был Пейрони, знаменитый хирург.

Разговор был живым, одухотворенным, остроумным и шумно-веселым — при каждой остроте все весело смеялись.

— Господа! — сказала

Антуанетта д’Этиоль, тихо говорившая с герцогом Ришелье. — Позвольте мне сообщить вам приятное известие.

— Что такое? — заинтересовались все.

— Герцог обещал мне официально выпросить у его величества позволение представить в придворном театре «Искательницу ума».

Фавар вспыхнул.

— Неужели? — произнес он.

— Да-да! Это решено — не правда ли, герцог?

— Обещаю вам, — отвечал Ришелье.

— Довольны ли вы, Фавар?

— Доволен ли! — воскликнул бедный автор, тогда еще малоизвестный. — Мог ли я мечтать о большем счастье? Ах! Все радости моей жизни достаются мне от вас: вы муза, вдохновляющая меня!

— А мсье де Вольтер даст вам советы.

— Фавару нужны только похвалы, — отвечал Вольтер.

— Я никогда не забуду, что со мной случилось через два дня после представления вашей очаровательной пьесы, — сказал Турншер, смеясь.

— Это точно, — сказала мадам д’Этиоль, также засмеявшись. — Представьте себе, господа, после представления «Искательницы ума» я чувствовала такое удовольствие, что умирала от желания увидеть автора и осыпать его похвалами. Я просила дядюшку на следующий день удовлетворить мое желание — он мне обещал.

— Да, — продолжал Турншер, — а когда я отправился к Фавару, думая, что еду к поэту, то нашел пирожника…

— Увы! Это была моя профессия! — жалобно сказал Фавар.

— Он готовил пряженцы! — прибавила мадам д’Этиоль.

— Не говорите дурно о пряженцах, — сказал Пейрони серьезно. — Пряженцы выдумал отец Фавара, и они очень полезны людям с больным желудком.

— Кене предписал только пряженцы этой бедной Сабине, — сказал Таванн.

— Кстати, — заметил Креки, — Даже говорил мне, что на третий день его дочери стало гораздо лучше.

— Да, говорят, она спасена.

— Узнали ли, наконец, кто ранил несчастную девушку? — спросила мадам д’Этиоль.

— Нет, ничего не известно. Начальник полиции не смог разузнать ничего, и он в отчаянии, этот бедный Фейдо де Морвиль, потому что король не скрывал своего недовольства.

— Неужели! — сказала Антуанетта д’Этиоль, и ее лицо вдруг просияло.

— Это покушение на молодую девушку без всякой видимой причины очень странно! — сказала мадам де Госсе. — Но ведь вы видели ее в ту самую ночь, мсье де Берни?

— Да, — отвечал аббат, — мы ужинали в тот вечер с герцогом де Ришелье, с маркизом де Креки

и виконтом де Таванном. Маркиз и виконт первые помогли дочери Даже.

— Это Таванн первый увидел ее, — сказал Креки.

— И ничего не удалось выяснить?

— Абсолютно ничего.

— Впрочем, в ту же самую ночь были и другие странные происшествия, — прибавил Пейрони, — сгорел особняк Шароле…

— И мы имели честь быть представленными Рыцарю Курятника, — продолжил Ришелье.

— Рыцарю Курятника! — с ужасом повторила Антуанетта. — Вы его видели?

— Да.

— Где?

— У мадемуазель Камарго.

— Ах, Боже мой! Он что, хотел ее убить?

— Вовсе нет, разве что хотел задушить ее розами, потому что принес великолепнейший букет, какой только можно достать в это время года.

— Рыцарь Курятника принес розы мадемуазель Камарго?

— Он при нас предложил их ей и, право, этот рыцарь очень хорош собой, наружность преинтересная.

— У подобного чудовища!

— Потише! Не говорите дурно о нем: здесь его искренний друг.

— Искренний друг Рыцаря Курятника здесь, в этом доме?! — закричала Антуанетта.

Все гости переглянулись с выражением комического ужаса.

— Этот преданный и искренний друг, — сказал Ришелье, — виконт де Таванн.

— Ах, Боже мой! — поразилась Антуанетта.

Веселый хохот встретил слова герцога. Один Таванн не смеялся.

— То, что утверждает герцог де Ришелье, соответствует истине, — подтвердил он.

Взоры всех устремились на его лицо.

— Какая странная шутка! — сказала мадам де Вильмюр.

— Таванн не шутит, — возразил Креки.

— Он и прежде это заявлял! — прибавил аббат де Берни. — Доказательством может служить то, что Рыцарь Курятника по приглашению Таванна принес розы мадемуазель Камарго в ту ночь, когда он велел сжечь — по его же признанию — особняк Шароле.

— Он даже успокоил присутствующих там дам, — продолжал Креки, — заверив их, что нет никакой опасности.

— Ну да, он это сказал, — подтвердил Ришелье.

— Но, выходит, ваш Рыцарь — человек очаровательный? — сделала вывод мадам д’Этиоль.

Ришелье расхохотался.

— Спросите вашего дядю! — сказал он. — Он тоже раз видел Рыцаря…

Турншер состроил гримасу. Намек на его приключение с бриллиантами у мадемуазель Аллар вызвал в нем печальные воспоминания. Смех вспыхнул с новой силой, потому что это приключение было известно всем.

— И Рыцарь Курятника — друг виконта де Таванна? — произнес Вольтер.

— Я имею честь находиться с ним в хороших отношениях, — ответил виконт самым серьезным тоном.

— Если так, я буду вам очень признателен, если вы представите меня ему, потому что я хочу с ним познакомиться.