Рыцарь-м*дак
Шрифт:
– В том-то и дело, никто не переживает. Но ты прав, как бы мне ни было неприятно это признавать. Сейчас мало кто читает эти «толстые журналы», «ГлавЛит» один из последних, кто держится на плаву и имеет вес, да и то благодаря светской хронике, которой мы с того года решили заниматься, чтобы не потонуть.
– И каким же ты видишь выход из ситуации? – я был сосредоточен на сборе записей, поэтому мой вопрос прозвучал довольно серьёзно, оставалось всего пара листов.
Она, чеканя слова, как заправский функционер, коротко произнесла:
– Надо заниматься вашим профессиональным перевоспитанием, –
Я удивлённо посмотрел на неё.
– Это, получается, ты, вроде как, взяла меня на поруки? И как оцениваешь свои успехи, как моё духовное перевоспитание?
Она подобралась ко мне ближе, взяла из рук собранный обратно блокнот и крепко поцеловала, по-кошачьи зажмурившись.
– Если честно, мне кажется, абсолютно безуспешно, – шепнула она на ухо и увлекла меня за собой в постель, а блокнот отшвырнула в сторону.
При падении он раскрылся и наскоро разглаженные листы снова рассыпались из него в хаотичном порядке на пол.
Впереди были выходные, и я планировал провести их в объятиях этой потрясающей женщины.
6. Интервью
Выходные прошли так, что возвращаться к будничной рутине казалось преступлением.
Резник собиралась на работу, а я ходил за ней хвостом по квартире, стараясь не упустить ни единой подробности её утреннего туалета. Оказалось, интересно наблюдать, как девушка, с чьей груди ты вчера слизывал соус от пиццы, которым она случайно уделала всю постель, снова становилась гордой офисной птицей. С костюмом к ней вернулись хищные повадки, точнее, они никуда не девались, просто без одежды не казались угрожающими.
Не могу выбрать, какой она мне нравилась больше – по большому счёту, из удивительной женщины в неглиже она стала ослепительной женщиной в деловом костюме. Марго не растеряла ни шарма, ни сексуальности.
Когда она совершала пробежку с целью проверить, не забыла ли чего, её осенило, как-то по-простецки она хлопнула себя по лбу.
– Вот дура, чуть не забыла: тебе же сегодня к Лизе на интервью!
– Это разве сегодня? – я был удивлён.
– Ну конечно, я тебе говорила, вчера, кажется, или позавчера, чёрт, дни смешались, – вид у неё был встревоженный.
– Если это было до, после или во время того, как мы пили или трахались, я этого не запомнил, а значит, ничего не было, никуда не пойду, ничего не знаю!
– Наум, мы три дня только и делали, что пили и трахались, скажешь, ничего не помнишь?
Я рассеяно развёл руками.
Марго насупилась.
– Иногда забываю, что сплю с олухом.
– Ну вот, а ты хочешь, чтобы я что-то помнил.
Она взяла с тумбочки губку для обуви и швырнула, но я увернулся.
– У тебя есть костюм? – она была настроена серьёзно.
– Ну ма-а-а-ам.
– Не мамкай!
Через пятнадцать минут оказалось, что у меня есть и брюки, и пиджак и, прости Господи, коричневые туфли на небольшом каблуке.
– Ты серьёзно хочешь, чтобы я шёл в этом? Это же чуть ли не с выпускного
Она мастерски парировала любые попытки возмущаться, преимущественно игнорируя их.
– Повезло, что у твоей мамы отличный вкус.
– Уверен, она так же думает.
Чем серьёзней становилась Резник, тем больше я старался походить на ребёнка; Марго абсолютно не разделяла моего веселья, что забавляло ещё сильнее.
Она попеременно прикладывала к моей груди то белую, то синюю рубашки и наконец остановилась на белой.
– Ты сам рубашку погладишь? Я уже опаздываю.
– Ни за что на свете и не потому что не умею, а потому, что много чести для твоей Екатерины. Довольно и того, что я попрусь туда в костюме, по жаре.
– Елизаветы, – поправила она меня, – смотри не перепутай имя и не пей, – чуть подумав, она добавила, – хотя бы не напивайся. Да и не такая уж там жара, без пары дней осень на дворе, – она быстро осмотрела меня с ног до головы. – Да, оставь так, тебе идёт эта расхлябанность.
– Марго, – я попытался привлечь её внимание.
– Что? – она всё не могла остановиться и, продолжая движение, по инерции что-то искать.
Я словил момент, когда она летела мимо меня, взял за плечи и поцеловал. Несколько секунд ещё ощущалось напряжение, затем плечи под моими ладонями опали.
– Ступай, я взрослый мальчик, написал книжку, заработал денег, купил маме телевизор. Уж до вашего офиса как-нибудь доберусь.
– Точно?
– Иди отсюда!
Я развернул её к выходу, открыл дверь, легонько подтолкнул вперед и увесисто шлёпнул по заднице. Хлопок разлетелся эхом по подъезду, Резник ойкнула, повернулась, чтобы ещё что-то сказать, но я уже закрыл дверь.
«Оказывается, это отличный способ оставить последнее слово за собой».
Прошло секунд пять, и я снова открыл, Резник всё ещё стояла.
– Во сколько мне нужно там быть?
– В полчетвёртого.
Я снова захлопнул дверь и на этот раз услышал стук каблуков, удаляющийся вниз по ступенькам.
Мне были не ясны опасения Юргена и волнение Резник.
«Если я всё правильно понимаю, Елизавета – простой шеф и редактор отдела, где работает Марго. Должность чуть менее заурядная, чем у того же Юргена или парня с филфака в издательстве, который готовил мою книгу к печати».
С этими мыслями я осушил несколько бокалов джин-тоника и слегка захмелел. Вообще идти на встречу во хмелю – затея не очень хорошая, это я понимал. Но люди в этом мире недаром делятся на тех, кто даёт дельные советы, и тех, кто полагается на чужой опыт, благодаря чему им удаётся избежать множества проблем. Как человек, принадлежащий к первому сорту, я автоматически освобождался от необходимости следовать за собственной мудростью.
Ненавижу общественный транспорт. Желание заиметь машину и избегать этих поездок в трюме лёгкого транспортного судна, что берёт на свой борт чрезмерное количество пассажиров и багажа, возникает у меня каждый раз, когда я забираюсь в его утробу. Но разбивается о нужную мне остановку. Способность автобусов перемещаться с таким перегрузом поражает. Каждый раз тарань раскачивается, норовя скинуть лишнюю ношу, но идёт по намеченному маршруту. А вот морскую болезнь никто не отменял.