Рыцарь нашего времени
Шрифт:
– Мы так долго охотились за мертвым человеком... – вслух подумал Сергей. – Он казался таким живым... Словно постоянно оставался рядом, наблюдал за нами.
– Да, меня это тоже ввело в заблуждение, – согласился Илюшин. – Сплошные иллюзии и неправильные вопросы! Мы спрашивали себя, почему на нас больше никто не нападает, в то время как надо было спрашивать, почему на нас напали в первый раз! Надо было искать свой ответ, а не довольствоваться готовым, предложенным на блюдечке теми, кто угрожал тебе, Маш, и мне. Ведь мы продолжали работать по делу Ланселота и Качкова, ни от кого не скрываясь, и при желании остановить нас было несложно. Наши меры предосторожности –
Бабкин согласно кивнул.
– Почему же никто не нападал на нас, не угрожал, не звонил? Да потому, что требовалось лишь одно нападение, целью которого было спровоцировать нас на расследование, за которое в противном случае мы никогда бы не взялись! Только своей болезнью могу объяснить, что я не осознал этого сразу, а ведь все было так очевидно: мы не собирались браться за дело Силотского. Я был разозлен его смертью, Сергей был огорчен его смертью, но у нас не было причин ввязываться в поиск убийцы. Однако мы все-таки ввязались – и что же послужило причиной? Страх Сергея за тебя и Костю и мое недовольство, – он усмехнулся, – пребыванием в яме, где меня забрасывали снегом и мокрой землей.
– Кстати, мы ошибочно связали нападение с нашим появлением возле дома Силотских, – вставил Сергей. – Но Макара заманили бы в ловушку, а тебя с Костей поймали в подъезде в любом случае, даже если бы мы к Силотским не совались.
– Верно. Мы обнаружили причинно-следственную связь там, где ее не было. И в этом заслуга Дмитрия Арсеньевича, который лишний раз подтвердил, что он – отличный психолог. У него имелось досье на нас, к тому же он беседовал с нами обоими и понял, что следует предпринять, чтобы подтолкнуть нас к нужным ему действиям.
– Между прочим, меня по-прежнему терзает вопрос, как именно Силотский провернул нападение. Если он прятался на даче, то у него не было возможности найти столь подготовленную группу, организовать все четко и почти по-военному...
– Ты сам сказал ключевое слово – «по-военному», – заметил Макар. – Не забывай, что у Силотского было два сообщника – жена и Арефьев, который, как стало известно совсем недавно, сбежал. Мы не сможем проверить мою гипотезу, но я уверен, что нападение – его рук дело.
– А где он взял такую банду?
Илюшин пожал плечами.
– Мог завербовать каких-нибудь подростков из криминальной организации, прикрывающейся ультра-патриотическими лозунгами, – их сейчас много. Мог держать в резерве людей именно на такой случай и использовать их, когда это понадобилось Дмитрию Арсеньевичу. Не сомневаюсь, что эта работа оплачивалась, хотя не знаю, насколько Арефьев был посвящен во все подробности замысла Силотского.
– Но зачем Силотскому понадобились именно вы? – недоуменно спросила Маша. – Из-за Ольги? Сережа, это ее затея? Неужели она до сих пор тебя ненавидит?
Сергей покачал головой.
– Дело не в этом, – вместо него ответил Илюшин. – Мнение жены для Дмитрия Арсеньевича было очень важным, но руководствовался он иными соображениями. Во-первых, ему требовались свидетели взрыва, которые могли бы подтвердить, что видели не кого-нибудь, а именно его, Силотского, садящегося на мотоцикл. Следует признать, что мы попались в самую элементарную ловушку, какую только можно себе представить. Рыжий мужчина в косухе покинул мою квартиру, и спустя две минуты он же вышел из подъезда, сел на мотоцикл и взорвался. Но кто сказал, что это был один
– Конечно же, – добавил Бабкин, – опознание Ольги сыграло свою роль. Имелся риск, что следователь назначит экспертизу останков, но мы с Макаром показали, что видели сверху своего клиента, а Ольга заявила, что шрам на ноге принадлежит ее мужу. Точнее, принадлежал. Думаю, она изучила тело Качкова не хуже, чем тело супруга, чтобы иметь возможность сказать о «том самом» шраме, родинке или другой отметине.
– Или, что еще вероятнее, это сделал Силотский, – поправил его Макар. – Они вместе ходили в сауну, и ему было легче легкого сфотографировать собственного заместителя или же просто запомнить приметы, а потом рассказать о них жене.
– Значит, первая причина – в том, что ему нужны были свидетели его собственной смерти, – сказала Маша. – А еще?
– Ему нужны были исполнители его воли, которые шли бы по следу Крапивина и в конце концов привели бы его к закономерному финалу – к самоубийству. Уверен, что Ольга Силотская испытывала чувство глубокого удовлетворения, представляя, как оставит когда-то бросившего ее мужа в дураках, причем в том, что имело для него особенную значимость, – в его профессиональной сфере. Может быть, именно в этом она и оказала влияние на Силотского: если у него на примете было несколько кандидатур частных сыщиков, то в итоге он остановился на тех, обмануть которых доставило бы ему и его жене особое, изощренное удовольствие.
Должен признать, что обманул он нас довольно легко, играючи. Впрочем, как и всех остальных.
Второй стереотип строился на всеобщем мнении о трезвом холодном уме Дениса Крапивина. Этот клерк был идеальным кандидатом на роль убийцы, оставалось подыскать ему мало-мальски подходящий мотив. Разве может такой человек пойти на поводу у эмоций? Разве может он легко сойти с ума? Конечно, нет – для это он слишком рационален.
Но нет ничего проще, чем свести с ума здравомыслящего человека. Там, где человек с фантазией отыщет объяснение самых невероятных происшествий столь же невероятными причинами, здравомыслящий попытается искать логические объяснения, не найдет их и начнет терять почву под ногами. Не у всех, знаешь ли, хватает фантазии использовать здравый смысл максимально широко. Большинство людей ограничивается лишь отрицанием сверхъестественного, мистического, а когда сверхъестественное лезет к ним в окна и двери, они пасуют, не находя логического объяснения происходящему.
Денис Крапивин не видел реального объяснения происходившим вокруг него событиям. Он не покупал крыс, однако чек на покупку лежал у него на столе. Мозг под воздействием наркотика, который приносила с собой и подсыпала ему в еду или питье Ольга при частых встречах, выдавал бредовые видения – Крапивин рассказал, что видел крысу на своем столе; крыса-то, я уверен, была галлюцинацией, зато чек был реальным. Мир вокруг него менялся так, что у Дениса Ивановича оставалось лишь одно объяснение происходящему, последний аргумент здравомыслящих людей, к которому они прибегают при столкновении с тем, что не укладывается в рамки их выверенного, объяснимого мира, – «я сошел с ума». К нему он и прибегнул.