Рыцарь ордена НКВД
Шрифт:
Подписание пакта стало знаковым. Моментально изменилась тональность в советской прессе – перестали костерить немцев на все лады и обличать фашизм. Теперь германец как бы и не союзник, но уже и не враг. Очень быстро это сказалось на поведении сотрудников посольства, которые, зная, что им простится все, обнаглели до невероятности. Теперь они плевали на все правила пребывания диппредставителей. Напористо и нагло вели разведывательную деятельность. Организовывали массовые вербовочные мероприятия среди советских граждан. Доходило до того, что устраивали слежку
После назначения Ясного на должность начальника отделения в его жизни произошли перемены. Теперь ему полагалась машина «М-1» с шофером, но чаще он сам был за рулем. Он получил трехкомнатную квартиру в Большом Комсомольском переулке рядом с площадью Дзержинского, служебную дачу в Химках. У него в подчинении было два десятка опытных оперативников и немереное количество негласных сотрудников. На плечи грузом легли тяжелые обязанности. Он теперь отвечал за всю контрразведывательную работу с посольствами Германии, Словакии и Венгрии.
– Нам нужна не только информация о деятельности немецкой разведки, – напутствовал Меркулов, – нам нужны сведения о том, что ежедневно происходит в самом посольстве. Что делается в Германии. Об их планах. О внутренней политике. Примите меры.
И принимали. Теперь сотрудники посольства были для Ясного как родня. Он знал их почти всех по именам и фамилиям. Представлял, кто чем дышит, где бывает, слабости каждого. И не упускал из виду главных своих противников по разведывательной игре – военно-морского атташе фрегаттен-капитана Норберта фон Баумбаха и военного атташе генерала Эрнста Кестринга, руководивших сбором развединформации.
Вот этих двоих Ясный и окружал вниманием по мере сил. Мечтал о моменте, когда кто-то из них даст подписку «обязуюсь сотрудничать с органами НКВД СССР». Но до этого было далеко. Пока что приходилось подтягивать к сотрудничеству их окружение.
Василий фактически перешел на нелегальное положение, жил по документам прикрытия на некоего ранее судимого Белова. Одет был по той моде настоящим франтом – добротный пиджак, галифе и вычищенные до блеска сапоги. В одном сапоге у него была припрятана пачка фунтов стерлингов, в другом – немецкие марки, чтобы расплачивался с агентами
Встречи, встречи, встречи – назначенные и неназначенные, с агентами и кандидатами на вербовку.
По всей Москве у него для встреч с агентурой имелась сеть конспиративных квартир и явочных помещений в музеях, театрах и кинотеатрах, магазинах. Средств на конспирацию не жалели. Ведь всего лишь одна ошибка – ты теряешь агента, он теряет жизнь.
Все более-менее значимые сотрудники назначались в посольство Германии в Москве после жесточайших проверок и, как правило, являлись агентами соответствующих спецслужб – абвера, гестапо, СД. Но немцы в своей спеси явно недооценивали русскую контрразведку. И высокомерно не обращали внимания на персонал – мол, недочеловеки в основной своей массе. Эта самоуверенность вышла им боком.
В обслуживании посольства работали сторожами, уборщицами немало граждан СССР, в основном поволжские
Эти агенты достаточно полно освещали внутреннюю жизнь посольства. С их помощью был организован вывоз мусора. Все содержимое мусорных ящиков и корзинок из посольства поступало в НКВД. Специально выделенные сотрудники отделения кропотливо воссоздавали из бумажных обрывков документы, смятые копирки. И эти мусорные раскопки давали на удивление много информации, хотя, конечно, серьезные документы в посольствах сжигали.
Появились первые успехи в вербовке дипломатических работников. Одна из сотрудниц немецкого посольства была настоящей нимфоманкой, ее удачно застукали на связях с мужчинами в Москве. Она согласилась на сотрудничество, но, помимо денежного вознаграждения, поставила условие, чтобы ее «обслуживали» горячие жеребцы, лучше парой. Пришлось пойти и на это. В отделе был статный, красивый и обаятельный грузин, который хвастался своими мужскими возможностями. На него и легла основная нагрузка по «оплате» услуг немки. Через месяц он похудел, спал с лица и начал стонать:
– Василь Степаныч. Переведи на другой объект. Не могу я с ней. Заездила меня, блондинка чертова!
– Что значит не могу? – строго смотрел на него Ясный, сдерживая смех. – Ты где работаешь? Ты это не могу оставь.
– Что немке хорошо, то грузину смерть, – с этими словами подчиненный плелся на задание – расплачиваться с агентессой.
По службе Ясному постоянно приходилось бывать с докладами у Меркулова и Берии. Если первый был вдумчивым специалистом, то Берия в чекистских вопросах разбирался не слишком хорошо. Его это не особо интересовало. Бывало, придет Василий к нему по вызову. Нарком рассеянно выслушает. Потом вскочит, докладную в тужурку сунет:
– Мне в Кремль. К Сталину!
В поведении Берии с каждым днем все больше проявлялись кавказские деспотические черты, грубость и высокомерие. Это уже не был тот ласковый дядечка, как вначале. Он ощущал себя хозяином ведомства – именно хозяином, а не начальником. И окружающих больше считал холопами. Ходили слухи, что он страшный бабник, не пропускает ни одной юбки.
Тогда сотрудники аппарата НКВД находили время не только на работу, но и на отдых. Собирались на квартирах всем отделом. Некоторые приходили с семьями. Выпивали немножко. Слушали патефон. Все – как принято в те годы.
Бывал на посиделках и начальник итальянского отделения Шлоссербаум с женой – изумительно красивой еврейкой, на которую все смотрели с восхищением. У нее имелась сверхценная идея – получить в Москве шикарную квартиру. Тогда практиковалось, что часть квартир репрессированных шла сотрудникам НКВД. Шлоссербаумам предлагали жилье, но дама то от одной квартиры нос воротит, то от другой. Все думали, что эта песня будет бесконечной, потому что аппетиты у нее большие, а муж по служебному положению до княжеских хором не дорос. И тут они получают квартиру. Какую она хотела, то есть шикарную.