Рыцарь в алмазных доспехах

Кусков Сергей Анатольевич

– Эту вещь знаешь?

Я вновь кивнул. Ее мы с парнями не прогоняли, но слушал я много чего. В корпусе было достаточно для этого времени. И практически сразу вступил - проигрыш согласно моей памяти был небольшим.

One day in the year of the fox

Came a time remembered well

When the strong young man of the rising sun

Heard the tolling of the great black bell

One day in the year of the fox

When the bell began to ring

Meant the time had come

For one to go to the temple of the king(2)

Песня очень красивая, мелодичная, и старик, играя ее, аж зажмурился от удовольствия. И если бы не мой голос, который всё портил, было бы здорово, просто сногсшибательно! Но он не слышал меня, словно не замечал. И я старался не подвести, выкладывая всё, отмерянное природой.

...Соляки. Вживую они выглядели просто потрясающе! Память выдала информацию, что то, что играет старик, немного отличается от слышанного оригинала, но хуже от этого вещь не стала. Пальцы дона Бернардо словно плясали танец - гипнотизирующий, завораживающий. И если бы не сверхскорость, в некоторые моменты я мог бы не уследить за ними - слишком быстрые и профессиональные движения.

Завершив круг и выдержав паузу, мы синхронно зашли на последний куплет. Он играл тихо-тихо, будто боясь кого-то вспугнуть; я вторил ему, перейдя едва не на шепот. После энергетики сольной части, это 'раздавило' слушающих, то есть находящихся рядом с нами парней.

Финал. Овации. Больше парни ничего не пытались сказать или спросить, лишь выказывали искреннее восхищение. Я увидел в их глазах новую установку для смысла жизни - суметь играть не хуже. Что ж, это более нужная установка, чем участие в проектах ультранационалистов Обратной стороны. Удержать их от глупостей старику вновь удалось, и вновь не вложив в это дело ни центаво.

– Дон Бернардо, вы же понимаете, что это не мой диапазон. Не для моего голоса. И что...
– начал я, но был перебит:

– Так, цыц!
– вскрикнул старик, и на сцене воцарилась тишина. Он в молчании прошелся взад-вперед по сцене, о чем-то думая, затем сложил руки на груди и начал говорить, подводя итог наблюдениям:

– Карен, мне искренне жаль, что по общей теории я поставил тебе удовлетворительную оценку. Ничего ты не соображаешь в музыке, как ни пыжишься.

– Амирхан, - взгляд его уперся в следующего участника 'Алых парусов'.
– С тобою понятно, тебе зачли экзамены потому, что ты хорошо играешь. Причем на моей любимой гитаре. Но почему ты здесь и сейчас забыл об этом?

Хан виновато опустил голову.

– В общем, первое. Вы неверно подобрали диапазон для Хуана. Карен, твой косяк. Можно сделать всё то же самое, но на октаву ниже. И вот что получится.

Он снова поколдовал с настройками и выдал вещь, которую мы старательно репетировали, но только так, как она должна была бы звучать в результате наших изысканий. Ключевое слово здесь 'бы'.

– Видите, то же самое,

но ваш вокалист теперь ее сможет потянуть. Мы над этим еще поработаем, пока остановимся на этом.

Далее. Парни, зачем вы вообще адаптируете рок-н-ролл? Его прелесть в звучании. Старинном, дерзком, свободном. Вам что, мало современной попсы?
– губы старика презрительно вытянулись.

Пацаны виновато опустили головы. Я решил вступиться:

– Это моя идея. Мы решили создать что-то вроде ретро-ансамбля... И...

– Нет.
– Старик покачал головой.
– Твоя идея - возможно. Но вина - не твоя. Эти олухи сколько лет учились в моем заведении?
– Он окинул троицу моих компанейро цепким взглядом, от которого те были готовы провалиться сквозь землю.
– Сколько, Карен?

– Значит так, - дон Бернардо снова заходил по сцене.
– Мне нравится идея. Старый добрый рок-н-ролл, рок-н-ролл навсегда. Это именно то, что взбодрит нашу уважаемую публику, даст ей толчок для восприятия остального материала. Я беру вас на концерт дня рождения школы.

Лица парней резко вытянулись, в глазах же заплясало отражение смешанных чувств: страха перед уровнем мероприятия, боязни 'лажануться', неверием в серьезность слов дона Бернардо и надеждой, что это все-таки правда.

– Да-да, не смотрите на меня так!
– с улыбкой продолжил старик, сознавая, какую только что взорвал бомбу.
– Вы выступите не в программе, а перед нею. Перед самым концертом, перед началом. Как апперитивчик. Вас даже объявят постфактум. Вот представьте, сцена. Гаснет свет, занавес открывается... И там тоже темнота. И вдруг начинается музыка...

Он издал три аккорда, от которых я поморщился. Затем еще и еще. Я поморщился снова, чувствуя приближение пушистого полярного лиса.

– Вот, Хуан знает эту вещь, - усмехнулся старик.
– Не так ли, мой мальчик?

– Дон Бернардо, пожалейте меня. ЭТО я не вытяну!..

Его губы тронула покровительственная усмешка.

– Вытянешь. Куда ты денешься!

Его глаза полыхнули, и в них я прочитал уверенность идти до конца. То есть, сеньор Ромеро уловил прекрасную, улетную идею, и сделает всё для ее реализации. Даже если придется меня запытать на репетициях. А если умру - воскресит и заставит спеть мой труп. Потому, что этот человек всегда идет до конца. Уж во всяком случае в вопросах своего бизнеса, который для него не просто бизнес.

– Я уже сказал, я займусь вами. Играть парни будут ниже, как - будем посмотреть в процессе. Основную партию ты потянешь. У тебя хорошая энергетика, ты поешь так, что тебе поверят. Даже я тебе поверил! А для высоких партий у нас есть...
– Глаза его нашли лидера нашего коллектива.
– Да-да, Карен, не смотри на меня так. Ты будешь на высоких партиях, вытягивать Ваню. В качестве бэка. И всё у вас получится. Амирхан?

Он обернулся к нашему дагестанцу, который непроизвольно вжал голову в плечи.