Рыцарь

Певель Пьер

— Это ложь!

— Ну, тебе виднее… — усмехнулся Лорн. — А в перерывах между этими двумя достойными занятиями он поднимал себе настроение, перескакивая из одной постели в другую. Альфонс и сутенер в одном лице. Ты была не первой, кого он соблазнил, этот твой Каэл!

Наэ вскочила на ноги.

— Никакой он не мой Каэл! — воскликнула она. — И наши с ним отношения тебя не касаются!

Лорн замолчал.

Разумеется, Наэ была права. Его гнев в первую очередь объяснялся тем, что безрассудство девушки едва не стоило ей жизни и стало причиной проблем, которые

наверняка отразятся не только на ее собственной судьбе, но и на судьбах других людей: его самого, Ваарда, Ониксовой гвардии. Но не одни лишь доводы разума побуждали Лорна гневаться на Наэ. Он обнаружил, что его мучает ревность, хотя он и не влюблен в Наэ. Да, она умная девушка, жизнерадостная и красивая; шрам на лице делает ее облик особенно трогательным. Тем не менее чувства Лорна по отношению к ней всегда были исключительно братскими.

По крайней мере, так он считал до этого дня.

Потому что он знал: Наэ любит его. Она любила его со времен их юности, тех летних месяцев, которые они с Аланом проводили в Цитадели, и он обнаружил, что эта любовь была для него постоянным источником утешения, льстила его самолюбию и поддерживала его. Что может быть приятнее, чем знать, что кто-то безнадежно и терпеливо любит тебя? Люди быстро привыкают к подобному и чувствуют себя обманутыми, когда все прекращается, но не делают ничего, чтобы эта любовь не угасла. То, что на самом деле представляет собой огромную привилегию, воспринимается ими как должное, и потеря этой привилегии кажется им кражей, которая оставляет в душе горечь, но ничего не меняет в их эгоистичном отношении. Итак, Наэ полюбила другого. Итак, она отдалась ему и закрыла свое сердце для Лорна.

Вдруг осознав двусмысленность своих чувств, Лорн овладел собой и тихим голосом произнес:

— Может, положишь его?

Наэ заметила, что сжимает в руке кинжал. Нет, она не угрожала им Лорну, но умела драться и пользоваться оружием. Когда она подскочила, заслышав шаги, то кинжал из рук не выпустила, а, наоборот, приготовилась защищаться.

Она опустила взгляд на нож и, злясь на саму себя, перевернула его, взялась за острие и метнула в дверь.

Кинжал воткнулся в дверь и задрожал.

Лорн с изумлением и недоумением посмотрел на кинжал, затем на Наэ. Та улыбнулась. Она знала, что имеет порывистый нрав, но предпочитала смеяться над собой, нежели менять привычки.

— И за дверь прости… — сказала она голосом, в котором не было и тени раскаяния.

Чтобы завершить их примирение, Лорн налил второй бокал вина, предложил Наэ, и она охотно приняла его. Они чокнулись, выпили, обменявшись заговорщицким взглядом, и Лорн наконец немного расслабился.

— А что будет с папой? — спросила Наэ, проводя пальцем по кромке своего бокала.

— Завтра я добьюсь, чтобы его освободили. В конце концов, он никому не причинил вреда.

— А ты? И твоя гвардия?

— Я? Ты думаешь, со мной может что-то случиться, пока у меня есть это? — Лорн поднял левую руку, демонстрируя ониксовый перстень с печаткой. — Покушаться на меня — значит покушаться на короля, — добавил он тоном, который встревожил Наэ.

Это

прозвучало не как констатация факта, а как самая настоящая угроза. На мгновение взгляд Лорна застыл и челюсти сжались.

Молодая женщина поколебалась.

— Ты не думаешь, что немного… злоупотребляешь…

Она не договорила, и Лорн недоуменно посмотрел на нее.

— Что? — удивился он. — Я? Злоупотребляю? Нет! Разумеется, нет! — Он уверенно улыбнулся. — Единственные, кому следует бояться меня, это враги Верховного королевства.

— Королевства? Не короля?

— Нет, — серьезно сказал Лорн. — Это не одно и то же.

Последняя фраза Лорна смутила Наэ больше, чем все остальные.

С детских лет Наэ благоговела перед Верховным королем. Конечно, она знала, что он небезгрешен. Но его личность, его слово и его желание были священны, а также неотделимы от Верховного королевства.

Один король, один трон, одно королевство.

Почувствовав замешательство Наэ, Лорн решил сменить тему:

— Что произошло с теми, кого арестовали вместе с тобой?

— Кто-то погиб, считая, что лучше умереть, чем попасть в плен. Остальные… Нас быстро разлучили. Дальк прекрасно знал, кто я. Он знал это еще до того, как меня схватили. Кроме того, ему, кажется, был дан приказ не причинять мне зла… На других этот приказ не распространялся.

Взгляд молодой женщины омрачился.

— Дальк был хорошо информирован, — отметил Лорн.

— Он лучший шпион Эстевериса.

— Кто еще знал, кто ты такая? Кроме Дорсиана, конечно…

— Дугаль, — тотчас ответила Наэ. — Правая рука Каэла. — На мгновение ее лицо исказилось ненавистью. — Это он предал нас. Но я его найду.

— Нет, теперь ты будешь вести себя тише воды ниже травы, — произнес Лорн, подойдя к двери и вытаскивая из нее кинжал. — Ты и так навлекла достаточно неприятностей на себя и на многих других. И не забывай, что ты беглянка. Впрочем, Дальк и Эстеверис прекрасно знают, что ты находишься на борту этого корабля. Знают они и то, что ты здесь на нашей территории.

Наэ помолчала, а затем произнесла:

— Каэл заслуживает отмщения, понимаешь? Если они казнили его, за него надо отомстить. Что бы он ни сделал, в чем бы ты ни упрекал его, он был одним из тех людей, кто желал помешать передаче Ангборна. И таких, как он, было не много…

Лорн смотрел на нее, не произнося ни слова. Тогда Наэ добавила:

— Он рисковал своей свободой и жизнью, Лорн. Ради того же, ради чего рискуешь ты.

Лорн задумался, глядя перед собой. Затем он сказал:

— Сомневаюсь, что его казнили.

— Правда?

— Он не простой преступник. Эстеверис не может позволить себе вздернуть его на виселице поутру, как обычного воришку. Впрочем, если бы он хотел, чтобы Дорсиана убили, он приказал бы убить его во время облавы. Дорсиана схватили, потому что Эстеверис и королева хотели получить его живым. В противном случае он пострадал бы от меткого удара кинжалом или упал с высоты, пытаясь бежать: это был самый подходящий случай, из разряда «сейчас или никогда». Но теперь чересчур поздно.