Рыцари Дикого поля
Шрифт:
Шесть свеч в бронзовых подсвечниках прекрасно дополняли пробивавшееся сквозь окно лунное сияние. В хижине было достаточно светло, чтобы они могли следить за выражением лица друг друга, но достаточно прохладно, чтобы отказать себе в вине, которое Савур добыл из небольшого, отрытого здесь же, под хижиной, погребка.
— Я привык признавать реальность. Все, что вы здесь изложили, находится в пределах той правды, которую мне нет необходимости скрывать. Вы, насколько я понял, тоже выросли не в глухой татарской деревушке.
— Образование
— С тем, что в душе вы европеец, хан решил каким-то образом смириться?
— А вы решили, что я человек, близкий к хану?
— Вряд ли вы опустились бы до того, чтобы стать подвластным Тугай-бею. Хотя служить можете и ему.
Савур наполнил их кубки вином, однако Карадаг-бей посматривал на него искоса и не начинал разговора до тех пор, пока Хмельницкий не догадался предложить сотнику выйти.
— Я понимаю, что это ваш телохранитель. Но, как вы заметили, свое оружие я оставил за дверью.
— Заметил.
— Что касается хана, то открою вам одну из самых больших тайн бахчисарайского двора. — Карадаг-бей выжидающе посмотрел на Хмельницкого. Вино было отменным, он определил это сразу же. Но в то же время почувствовал, что Хмельницкий все еще не решается говорить с ним как с равным.
— Я не стану всякий раз понуждать вас к разговору, — сухо предупредил его Хмельницкий, напоминая, кто хозяин положения. — Единственное, что от вас потребуется, это объяснить причину своего визита на остров, в мой лагерь.
— Уверен, что этим вы не ограничитесь.
— Это моя воля и мое право. Так что это за величайшая из тайн бахчисарайского двора, которой вы хотели бы поделиться со мной?
— С некоторых пор хан Ислам-Гирей попал в немилость турецкого султана.
— Мне это известно. Полякам — тоже. Кому теперь не ведомо, что хан не желает, чтобы Крымское ханство оставалось вассалом Блестящей Порты?
Безразличие, с которым полковник только что воспринял его сообщение, ничуточки не обескуражило татарина.
— Кроме того, у Ислам-Гирея очень странные отношения с Буджацкой ордой [19] .
— Той самой, куда бежал его яростный враг — первый и наиболее вероятный претендент на крымский престол. Если, конечно, не принимать во внимание ваши собственные претензии на этот же престол.
— Первая ваша ошибка, господин полковник: я не принадлежу к числу сражающихся за ханский трон. У меня иные планы, о которых у нас будет возможность поговорить несколько позже, во время следующей встречи.
19
Буджацкая орда — татарская орда, кочевавшая в Буджацкой степи, между низовьем Днестра и Дуная. Иногда ее называют
— Мне надо понимать это так, что мы становимся союзниками?
— Потому что обречены оставаться ими.
— Говорите вы как-то не очень убедительно, Карадаг-бей.
— Очень скоро вы не только убедитесь в моих союзнических намерениях, но и пожелаете видеть во мне наиболее надежного и преданного союзника. А м ы в самом деле станем надежными союзниками, поскольку у нас уже появился общий интерес.
— Что-то я вас не пойму, — обратился полковник за «разъяснениями» к кубку с вином.
— Мы оба желаем создать свои собственные государства. Каждый свое, естественно.
Это было сказано настолько неожиданно, что Хмельницкий чуть не поперхнулся остатками вина. Какое-то время он потрясенно смотрел на Карадаг-бея, решая для себя: сразу же выставить его или попытаться выудить еще кое-какие сведения?
— И оба государства — в украинских степях?
— Просто «в степях». Почему в «украинских»? Степи не принадлежат никому. Как и море. Не зря же их называют «Диким полем».
— С философской точки зрения — да. Как и море, эти степи принадлежат всем и никому, — неуверенно согласился полковник. — Хотя… Независимо от того, удастся ли вам создать некое государство или нет, первое, чему следует научиться, так это признавать реалии. Они же таковы, что степью всегда владеет тот, кто ею в данный момент владеет. А теперь — о том, ради чего вы пришли сюда. Ведь не намерены же вы предложить мне пост командующего войсками своего степного ханства?
Карадаг-бей запнулся на полуслове. Откинувшись на спинку стула, он оживленно покачал головой.
— Идя сюда, я не задумывался над такой перспективой. Но сейчас, только что, сказал себе: «А почему бы и не предложить?» Не сейчас — так со временем. Ведь еще неизвестно, как станет развиваться восстание, а значит, как сложится ваша полководческая судьба здесь, в Польше.
— Тем более что, как я понял, уже сейчас мой лагерь находится на территории вашего ханства. Как вы собираетесь назвать его: Буджакским, Приморским?
— Возможно, Таврийским. Или, скажем, Великая Таврида. Словом, пока что не так уж важно.
— Для идеи — очень. Идея должна иметь свое определение и свой образ. Иначе она никогда не завладеет воображением многих тысяч таких же странствующих рыцарей, как вы. Реалии следует признавать.
— С этим тоже трудно не согласиться.
Хмельницкий с тоской взглянул на освещенное луной окно и поднялся.
— Думаю, нам следует продолжить нашу беседу под луной, на берегу великой реки, которая когда-то станет разделять или соединять наши державы, — с нескрываемой иронией объяснил он. И первым направился к двери.