Рюрик
Шрифт:
— А-а! Бэрин! — оглянулся на него вспотевший Рюрик. — Не подходи сюда! Здесь опасно! — крикнул он. — Жди меня там, внизу! Мы сейчас крюк испытывать будем! — Рюрик осторожно передал дружиннику рычажное устройство на треноге и ловко спустился вниз. — Давай! — скомандовал он смекалистому гриденю и махнул рукой к себе. — Крути!
Бэрин раскрыл рот от удивления. Из узких расщелин вылез сначала один, затем другой и третий круторогий крюк, угрожая зацепить любого, кто приблизится к стене крепости.
— Ну, как? — спросил его довольный Рюрик.
— И внушительно и страшно! — отметил потрясенный жрец. — Это
Рюрик перестал улыбаться. Да, с тех пор, как в княжеской сустуге зашито ячменное зерно, его больше не преследовало омерзительное ощущение, будто кто-то примеривается к его спине секирой. Но начались сновидения — одно кошмарнее другого. «А вот говорить ли об этом жрецу, — подумал князь и посмотрел на Бэрина. — Как было бы хорошо! Я отвлекся здесь, наверху, от мрака, томящего мою душу… — подумал Рюрик, но злой досады к жрецу не испытывал. — Я не хочу вникать в тот мир, в котором ты плаваешь, как рыба в воде», — хотел было сказать князь, но что-то остановило его. Он вздохнул, вытер пот со лба и хрипло проговорил:
— Да, спина теперь меня не беспокоит.
— А что… беспокоит? — Жрец сразу понял его. — Сны, — сдался Рюрик и уныло вздохнул. — Я так не хотел говорить тебе об этом, — горько сознался он.
— Почему? — испуганно спросил Бэрин. — Ты не хочешь доверяться мне? Он отвел Рюрика от стены. Там, наверху, прикреплялись бревна для сбрасывания на врага. Одно бревно грозило вот-вот сорваться: дружинники устали и едва удержали его.
— Да нет, — печально ответил Рюрик, отходя в безопасное место вслед за жрецом. — Понимаешь, Бэрин, я устал от этого довлеющего мрака. Я знаю, что они не остановятся ни перед чем. Не заклинания, так заговоры… Я не хочу об этом думать! — горячо прошептал он. — Я хочу прожить пусть короткую жизнь, но не оглядываясь и не ежась. Я хочу дышать полной грудью! Я хочу быть князем, Бэрин, а не жертвой волхвов моих врагов! — с досадой воскликнул Рюрик и отвернулся от жреца.
Как Бэрин любил, как жалел в эту минуту гордого, но хлебнувшего уже столько горя князя! Как ему хотелось опекать его, этого несчастного и безнадежно обреченного рикса. Бэрин протянул руку, дотронулся до плеча Рюрика и очень тихо сказал:
— Я всегда с тобой, князь! Но… это значит, что ты всегда должен рассказывать мне о… обо всем! Хорошо? — ласково спросил он, глядя в спину Рюрику.
Рюрик поморщился. «Опять ты за свое, Бэрин», — недовольно подумал он и передернул плечами. Но, повернувшись к жрецу, увидел столько сочувствия и сопереживания в глазах друида солнца, страдальческое их выражение окончательно смутило Рюрика. Он глубоко вздохнул и еле выдавил из себя:
— Хорошо, Бэрин. Но… ты бы лучше своего коня нам попытал! — уже бодрее предложил он.
— И попытаю! Нынче же вечером! — Жрец с радостью подхватил разговор. Но он прекрасно понимал, что Рюрику сейчас нельзя тратить время на беседы, а потому перебил сам себя: — Ну, я пойду, сынок.
Бэрин отошел от князя, решив зайти к Эфанде и выяснить, какие сны не дают покоя их риксу…
А младшая жена князя
— Ба! Уже наготовила трав! — изумился жрец, с удовольствием дыша всей грудью. — Не выгонишь меня? — улыбаясь, спросил он немного испуганную Эфанду и бесцеремонно сел на стул.
— Нет, Бэрин! Добро пожаловать, — чуть-чуть растерянно, но нежно и сердечно пригласила Эфанда, одернув скромное льняное платье: она только что прикрепила последний пучок травы к стене, а потому и распоясалась, и немного разлохматилась. Бэрин залюбовался Эфандой: порозовевшая, нежная, сероглазая, светловолосая и вся такая естественная и простая. Вот она подпоясала плетеным пояском платье, накинула на плечи тонкий ажурный убрус, привела в порядок волосы и улыбнулась.
«Боги! — подумал Бэрин, глядя на Эфанду. — И эта девочка — жена! Такие ручки! Такая точеная шейка! А головка! Как у русалки!.. Нет, эта головка умеет запоминать нужные советы. Эта головка унаследовала от отца Верцина ум и прекрасную память, а от матери Унжи — терпение, нежность и красоту. Ей хочется поклоняться бесконечно… Да, именно такая жена нужна нашему Рюрику», — думал Бэрин, по-хозяйски рассматривая любимую жену своего рикса.
— Я слушаю тебя, наш достославный верховный жрец! — нежно проговорила Эфанда и посмотрела в глаза Бэрину.
«Ни тени беспокойства, — снова подметил жрец, наблюдая за Эфандой, и захотел, чтобы она еще что-нибудь сказала. Он бессознательно улыбался, глядя на нее, и радовался ее красоте, как ребенок, который впервые увидел прекрасный цветок. — И все-то ей к лицу: и это серое платьице, и этот голубой убрус…»
— Не попьешь ли киселя овсяного? — между тем спросила Эфанда и налила жрецу в глиняный горшочек киселя. — Устал ведь, на, выпей! — ласково предложила она и заставила Бэрина выпить весь кисель.
Бэрин выпил кисель, поставил на стол горшок, вздохнул и вдруг без обиняков спросил:
— Эфанда, ты хорошо запомнила облик князя… Вадима?
Эфанда немного нахмурилась, сосредоточилась и твердо ответила:
— Да, помню.
— Ты… поможешь мне свершить над его образом… заклинание? — медленно выговаривая тяжелые слова, хмуро спросил Бэрин. Он исподлобья смотрел на Эфанду и знал, что решиться на такое ей будет трудно.
Эфанда вскрикнула, широко раскрытыми глазами оглядела поникшего жреца и с ужасом прошептала:
— Н-нет.
— Н-нет, — как эхо повторил Бэрин и понял, что сейчас он не просто дотронулся до нежной души Эфанды — он тяжело ранил ее. Зная, что молчать в таких случаях нельзя, Бэрин выпрямился и, видя, как часто вздымается невысокая грудь княгини, глухо проговорил: — Эфи, ты не на небесах живешь и ведаешь, что враги твоего Рюрика не гнушаются ничем. Они уже несколько раз проводили… заклинание над его обликом…
Эфанда ахнула и мгновенно побледнела.
— Какое варварство, — с ужасом прошептала она и недоверчиво покачала головой. — Не может быть. — И, не веря ни Бэрину, ни самой себе, хмуро посмотрела на жреца.