Рюрикович 3
Шрифт:
— Скажете пару добрых слов, чтобы сердце народное развеселилось. После этого можно и на празднование идти, а народу угощение поставится и будут потом три дня и три ночи гулять… — добавил боярин Шуйский.
— Не надо три дня и три ночи, — ответил новоявленный царь. — Достаточно и одного вечера. Дел у нас много, нечего горожанам попусту время терять. Денёк пусть погуляют, а потом и объявим мобилизацию…
— Мобилизацию? Так сразу? — удивлённо вскинул брови боярин Романов.
Остальные бояре не менее удивлённо переглянулись.
— А чего тянуть? Татары всё ближе, литовцы ещё… — хмыкнул
— Но ведь… — Шуйский замолчал под внимательным взглядом царя.
Остальные двое оказались более сообразительными. А оставшиеся трое бояр не были в курсе царского сговора. Как не были среди тех, кто скупал заводы боярина Селиверстова по дешёвке.
Шуйский, Романов и Бельский были в курсе, что стало с этим самым боярином, как были в курсе того, кому достанутся его заводы. Этих подарков хватало, чтобы замолчать и соглашаться с любым решением царя.
— Ну что, пошли приветствовать народ! — улыбнулся Владимир Васильевич. — Недолго ему радоваться осталось. Пусть хоть сейчас потешутся-попьянствуют…
Когда царь вышел на порог собора, то народ разразился приветственными криками. На помост была уже накинута новая парча и бархат для прохождения царственных сапог.
Старая парча разодрана, а вот новая постелена. Она тоже будет порвана, но пока что символизировала собой чистоту и непорочность. Царь ухмыльнулся: с нового полотна начиналась новая жизнь.
— Да здравствует царь Владимир Васильевич!!!
— Славься, великодушный царь!!!
— Многие лета здоровья и процветания!!!
Выкрики один другого громче пролетели по Ивановской площади. Народ в едином порыве поклонился царю, когда тот поднял руку. После этого возникла такая звенящая тишина, что стали слышны машины, проезжающие по Раушской набережной.
— Трудное сейчас время настало, верные сыны и дочери Отчизны! В тяжёлой борьбе с врагом, сильным числом и богатым всеми средствами, мы должны остановить его и вместе встать на защиту Отечества! Сейчас, вступая на престол, я шлю вам привет, мой доблестный и Богом хранимый народ! Сердцем и мыслями я всегда с вами в трудах и боях. Призываю помощь Всевышнего на ваши труды, доблести и мужество. Помните, что без решительной победы над врагом наша дорогая Россия не может обеспечить себе самостоятельной жизни и права на пользование своим трудом, на развитие своих богатств. Проникнитесь, поэтому сознанием, что без победы не может быть и не будет мира. Я сердцем чувствую горячее стремление и готовность всех и каждого до конца исполнить свой святой долг защиты и служению Родины. Я вступаю на престол с твёрдою верою в милость Божию, в духовную мощь и непоколебимую твёрдость и верность всего русского народа и в военную доблесть моих армии и флота!
Стоило только ему замолчать, как тут же сотни крикунов начали славить царя! Остальной люд поддержал нанятых крикунов и вскоре вся Соборная площадь, а за ней и Ивановская начали скандировать:
— Славь-ся, царь! Славь-ся, царь!
Когда же из рук царя начали падать монеты на прильнувший к постаменту люд, то началась давка. Стрельцы из отборной кремлевской гвардии отталкивали напиравших людей, каждый из которых стремился хоть как-то привлечь внимание новоявленного царя. Воины из отряда Сверкающих сопровождали царя на постаменте.
Редко
Царь улыбался. Всё-таки какое зарождение новой жизни без мук? Кто-то отдаёт свою жизнь, а кто-то принимает…
Монеты поблёскивали на солнце, рассыпаемые щедрой рукой. Звона не было слышно — им не давали упасть. Этих монет было не жаль — вскоре они окупятся с лихвой. Главное, чтобы народ любил царя. А если не захочет любить, то его заставят…
Как стрельцы проморгали этого блаженного? Как он смог пробиться через стальной заслон? А может они сами его пропустили?
Однако, на постамент перед царём выскочил невысокий плюгавенький мужичонка в порванной рубахе и с окровавленным носом. Венчик растрёпанных волос венчал обширную плешь пародией на царскую корону. Глаза мужчины сияли безумным светом. Красный, словно намазанный помадой, рот кривился в странно перекошенной гримасе.
— Убил батюшку-царя, а теперь вышагиваешь? А? И не стыдно тебе, окаянный? Не стыдно? — заверещал мужичонка. — Люди добрые, да вы же посмотрите на него — ведь это же отцеубийца! Это же…
Всполох голубого круга, брошенного рукой одного из Сверкающих, заставил странного мужчину замолчать навсегда. Вращающийся, подобно диску для болгарки, круг прошёл тощую шею насквозь, аккурат по дёргающемуся кадыку.
Описав дугу над головами стрельцов, круг вернулся к Сверкающему и расплескался возле правой ноги, словно человек опрокинул стакан с водой.
Мужичонка успел только удивлённо моргнуть, прежде чем его голова отделилась от тела. Выскочившие на постамент стрельцы не дали обезглавленному телу упасть на парчу. Да и голову подхватили с той же сноровкой, как и раскидываемые монеты.
— Никому не позволено оскорблять царя-батюшку! — взревел боярин Шуйский, потрясая над головой кулаками. — Никому не позволено нападать на благодетеля!
— Славься, Ваше Величество! — тут же взревели нанятые кликуши. — Славься, благодетель!
— Ваше Величество, нужно идти дальше! Нельзя отступать! — проговорил Романов.
— А я и не собирался! — криво усмехнулся Владимир Васильевич. — Какой-то блаженный не сможет остановить мой триумф. А вот тех стрельцов, что пропустили его… Пусть они помогут этому юродивому не заблудиться в пути на тот свет…
— Сделаем, Ваше Величество, — кивнул Бельский. — Всё будет исполнено…
Царь двинулся дальше, вновь взмахнул рукой, после чего монеты посыпались на головы зрителей
Зеваки слегка оторопели от происходящего, но стоило дорогому металлу блеснуть в лучах солнца, как тут же был забыт и мужичонка и то, что с ним произошло. Снова царя любили, снова взирали на то, как он шёл, сверкающий в своём дорогом одеянии, важный и спокойный.
Его мать, Елена Глинская, дожидалась царя на пороге Кремля, чтобы обнять новоявленного царя и провести его за пиршественный стол. Рядом с Еленой находился и её фаворит, Иван Федорович Овчина Телепнёв-Оболенский. Владимир Васильевич вежливо принял от неё положенные почести, выдержал объятия. Он уже решил, что займётся этой парочкой позже. Сейчас были более насущные дела…