Рыжик
Шрифт:
Сука, губы мне разбил… Полный рот крови…
Капитан весь красный и держится за ногу возле яиц… Глаза бешеные… Я что, ТУДА ударила его???
— Сопротивление? Нападение?!
И лупит меня кулаком поддых, выбивая из меня дыхание… Я сгибаюсь. Брызги крови летят в лицо и на форму капитана…
Ещё удар в лицо… Искры из глаз… Падаю на пол… Меня пинают сапогами… Темнота…
Да что ж за проклятие такое? Чуть что, и я уже без сознания… Слабая у меня голова на удары… А потом сушняк меня мучает…
Кажется, что болит
Я снова в камере. На нарах валяюсь. Очнулась я там.
Кое-как села… Кожу на лице всю стянуло. Губы-вареники. Один глаз заплыл. Хорошо, хоть нос не сломали. И зубы целые. Все это я осторожно обследовала руками. Гимнастёрка вся грязная и в крови. Штаны тоже. На вороте и левом рукаве не хватает пуговиц. Хорошо, что хоть не убил, козел… Интересно, я сколько здесь уже? За окошком день… Замечаю стоящую на грязном полу кружку. Вода…
Хоть и теплая, и противная на вкус, но это вода. Стало немного полегче… Слегка мутит, но терпеть можно.
Проковыляла до параши. Кое-как примостилась. Все тело болит, сука…
Пописала, заглянула в ведро. Вроде крови не видно… Уже легче…
Харкнула себе на ладонь. Тоже без крови… Похоже, что ничего критического… Жить, значит, буду… Вот только насколько долго? Это уже вопрос…
Вытерев руку о штаны, поднялась и натянула их. Все равно вытираться нечем.
Поесть мне не приносили. Только воду. Да и не хотелось есть, если честно. На допросы не таскали тоже.
Я отлеживалась.
Спала ночью не очень. В камере прохладно, а я в одной гимнастерке здесь. Хорошо хоть не х/б, а полушерстяная. В Саратове форму себе новую пошила.
… Светает. Мне уже полегче сейчас. И глаз второй видеть начал. Небо за окном розовое.
Утро красит нежным светом стены древнего Кремля… И мою камеру…
Просыпается с рассветом вся Советская земля… И я тоже проснулась…
Холодок бежит за ворот. Шум на улицах сильней… Ну да, прохладненько у меня в камере…
С добрым утром, милый город! Сердце Родины моей… Только вот утро не совсем доброе…
Мне принесли кусок хлеба и воды… Спасибо! Съедаю и выпиваю все…
Никому я больше не нужна… Валяюсь на нарах дальше…
Из дремоты вырывает скрежет ключа в замке.
— С вещами на выход!
Какие у меня вещи-то? Все на мне…
Ведут в тот же кабинет. Опять на допрос???
За столом сидит лысоватый человек с ромбами в петлицах и звёздами на рукавах. На столе лежит фуражка.
Хозяин кабинета стоит рядом.
— Задержанная Стирлец доставлена, — докладывает конвоир.
И после кивка ромбоносителя выходит.
— Это ЧТО?
— Оказывала сопротивление при задержании, товарищ…
Ромбоноситель перебивает капитана:
— Правильно оказывала! Я б тебя вообще пристрелил, дурака!.. Ты что творишь?.. Она кто? Она летчик! А к лётчикам НЕЛЬЗЯ применять физическое воздействие! Сам на нары хочешь? Освободить
Мне возвращают ремень, оружие, награды… Часов нет… Я спрашиваю. Капитан мнется, но под взглядом начальства, достает мои часы из сейфа…
Лечу обратно в полк на своем шторьхе. Пассажиром. Рулит самолётом дядя Ваня.
А было так…
Когда я не вернулась ко времени, меня начали искать. Дозвонились до штаба дивизии. Да, прилетела. Где сейчас, не знают. Да, самолёт стоит здесь. Загружен давно…
Начался кипеж. Как так, летчик пропал прямо в штабе дивизии. Искали долго. Дошло до штаба фронта. Меня нигде нет. Потом кто-то вспомнил, что видел, как меня куда-то вели. Кинулись в отдел. Там и нашли. На третий день…
Осмотр у медика показал только многочисленные гематомы и ссадины. Но ничего непоправимого. Отлежаться и всё. Я упросила отпустить меня в полк. Там отлежусь. И вот лечу теперь…
А началось все с доноса нашего нового особиста на меня. Типа есть подозрительная личность, которая втерлась в доверие к командованию, имеет допуск к документам, а сама немка и была на оккупированной территории. Не враг ли она скрытый?
Вот и взяли меня…
Отлеживалась я неделю. Мылась, стиралась, спала…
Дело спустили на тормозах. Капитана этого из дивизии куда-то убрали. А нашего особиста дядя Ваня пообещал лично пристрелить… Сам перевелся…
А мне он, дядя Ваня, персональную головомойку устроил потом. Когда я в себя нормально пришла. И за дерзость мою, и за вызывающее поведение… Обнаглела я немного… Борзеть начала…
А потом наш полк перебросили на юг. Теперь мы не только в составе другой дивизии, но и фронт другой. Похоже, наши наступать здесь собираются.
А мы разве наступали в сорок втором на юге? Немцы да, те наступали. До Сталинграда аж дошли.
Или история изменилась, или я чего-то не знаю… Ну не изучал я историю войны специально! Лишь то, что давали в школе, да из книг знаю…
Я усиленно учу карты и ориентиры. Вокруг сплошная степь, редкие лесочки, овраги, речки. Трудно здесь ориентироваться. Другим то немного полегче. Они в основном в группе летают. А я одна. Вот и учу. Наши правда тоже учат, летают…
Здесь уже жара. Я летаю в хэбэшке старой. А награды оставила только на отстиранной и выглаженной пэша. В хате она висит на самодельных плечиках. В полет я с собой немецкую фляжку с морсом беру. Хозяйка хаты его очень вкусно делает. Делимся с ней по честному. С нее ягоды, с меня сахар. У нее дочка моих лет, спим с ней в одной комнате. А хозяин на фронте… Настя, дочка, моя подружка. Я ж городская считаюсь. Ей все интересно. А как она удивилась, увидев в бане у меня стриженный лобок! У нее то богатые уже заросли. Да и жопа с сиськами уже такие… Взрослые такие… Кое-как, краснея, смогла ей всё объяснить… Типа для гигиены и прочее. Теперь и она там стриженная…