Рыжик
Шрифт:
Люда уже полчаса сидела в каком-то дворе, на какой-то скамейке и бурчанием голодного желудка пыталась заглушить Миклуху. А малАя выходила из берегов! Она вовсю хулиганила, то подлавливая неосторожных прохожих, то распевая песенки не совсем приличествующего содержания. И спрашивать, откуда "деточка" это взяла, не было смысла - Люда слишком хорошо знала произведения одного, как она обычно представлялась, "малоизвестного поэта".
"Утром кра-асит, ноцью ква-асит!
Замецятельно-о-о-о
Всю неделю так колба-асит
Наф трудя-а-ассийся народ!"...
Маститый котяра пристроился было отметить заборчик, но получил под хвост "заряд бодрости" и с обиженным мявом скрылся в подвальном окне. Голуби уже давно оставили попытки нахально прохаживаться под ногами, особенно после того, как один из них освоил с подачи Миклухи новую фигуру пилотажа - "бочку-оверкиль". Воробьи были умнее, один раз шуганутые, они следили теперь за голубями издалека... Люда не вмешивалась. Она уже совершенно отупела от Миклухиных воплей и просто сидела, обречённо ожидая чуда. В конце концов, все мы когда-то были такие!
Люда мало что помнила из столь раннего детства, но одно событие посредством тяжёлой материнской длани навечно врезалось в память. Случилось так, что её на месяц отдали бабушке. А когда, рассюсюканое до потери "наглости" дитятко, наконец передали на руки родителям, то единственной их заботой стало выслушивание истерики с валянием по полу и молочением руками и ногами. "Хочу игрушку!" - от души ревела доця. Мама ребёнку не мешала. Минут двадцать она занималась своими делами, делая вид, что не слышит свою деточку, уже охрипшую от самозабвенного ора. А потом, мимоходом, ка-а-а-ак...
"ШВАРК!" - от всей души вообразила Люда давешний мамин подзатыльник.
"Ай!!! Цего дерёсся!
– вдруг обиженно взвыла Миклуха. Теперешняя...
"Я дерусь?
– удивилась Люда. Она ещё пребывала в оцепенении, но мозг уже складывал "дважды два": больная голова, "пендели", бутылка... Миклуха может через неё, она может через Миклуху... Ошеломляющее чувство возникло в сознании и медленно заполнило всю душу. И была это не какая-то там - "радость открытия", нет! Это было чистое всепоглощающее, как ядерная вспышка, счастье от обладания педагогическим средством массового поражения. Мысль, что она теперь сама чуть-чуть экстрасенс и волшебник, возникла позже и уже не имела такого успеха.
"Детей бить низзя!" - нахально заявила Миклуха, ещё не видя опасности.
"Зззя-а-а!" - злорадно улыбнулась Люда.
"Не, низзя-а-а!" - забеспокоилась деточка.
"Бить нельзя, - спокойно согласилась Люда и, мысленно изобразив карающую длань над розовенькой беззащитной детской попкой, с удовлетворением закончила: - а воспитывать можно... и даже нужно!"
"О-о-о-о..." - испуганно протянула малАя и надолго замолкла.
А Люда встала со скамейки и со спокойной душой направилась в долгожданный магазин. Теперь она
Естественно, пока малАя развлекалась, богомольцы отстояли своё и обратились к мирским утехам. Едва войдя в магазин и узрев три лихо закрученные очереди ко всем прилавкам, Люда сказала им: "Нафиг!", и вернулась на свежий воздух. Мысленно "благословив" всех искренне верующих, так невовремя вернувшихся из церкви, она надолго задумалась.
Но жрать-то хочется!
Оставался последний, сильно нелюбимый вариант - базар. Люда очень не любила базар. Она терпеть не могла торговаться и всегда торопливо покупала всё, что на неё "смотрит"... Но жрать-то хочется?!
Как раз дальше по улице между церковью и магазином расположился стихийный рынок - бабки с электрички обсели с обеих сторон тротуар. Они старательно ловили духовно облегчившихся граждан и пытались облегчить их материально. Граждане степенно прохаживались перед товаром, приглядывались, пробовали и... крутили носами, вовсю пользуясь избытком предложения. Люда собрала всю волю в кулак, глубоко вдохнула, набираясь храбрости, словно для прыжка в воду и... ПОШЛА!
"Лю! Я хоцю!.."
"Мммама зззанята!"
...Тётки, дядьки... бабки, дедки... внучки, репки... Базар кончился раньше, чем Люда решилась подступиться хоть к одному торговцу. Всюду находились более шустрые граждане, которые загораживали спинами товар, выхватывали продукты у неё из-под носа, пробовали, рассчитывались, встревали с глупыми вопросами типа "свежее?!", имея в виду молоко, и при этом зачем-то щупали картошку, мешая продавцам не то что ответить, а хотя бы отсчитать сдачи предыдущему покупателю... Люда опомнилась, когда с удивлением обнаружила перед собой почти пустую улицу.
Но жрать-то хочется!
"Лю-у-у, а цё эта?.."
– Грррррр...
"А?! О-о-о!.."
Проходивший мимо дядька шарахнулся и обошел Люду десятой дорогой. Ещё бы! Стоит посреди тротуара девушка, напряжённо смотрит перед собой и рычит, как вурдалак на анализ крови... Люда развернулась и с ужасом уставилась на клубящийся рынок. Храбрости на новую попытку явно не хватало.
Но... жрать-то хочется!!!
И тут, её отчаявшийся взгляд "набрёл" на стоящего с самого краю пацанчика. И это был шанс!
Пацанчик грустил. Товар его был ничуть не хуже, чем на всём остальном базаре, но покупатели лишь скользнув по нему остекленелым бездумным взглядом, проходили мимо, стремясь туда, где бушевало торговое изобилие. И цену даже не спрашивали, считая что там - в глубине - обязательно будет дешевле. От такой несправедливости Люду немедленно пробило на жалость. Ещё не подойдя, не спросив ни цены, ни качества, она уже внутренне решила купить, сколько бы оно ни стоило. Но для проформы, всё же, поинтересовалась: