Рыжик
Шрифт:
– Поучи ещё...
– буркнуло начальство.
– Ладно, принято! И вот что, Орхан... Вы там у себя плохо представляете, какая истерия творится наверху - на САМОМ ВЕРХУ. Мы - на грани "крайних мер" и "моря крови".
– Они там будут бегать с топорами по полю, но дрова-то рубить всё равно придётся нам...
– Правильно понимаешь. Мы тоже можем "взять под козырёк", снять ответственность... Но это дело особенное, дело нашей профессиональной чести. Дело, за которое нам самим не должно быть стыдно перед человечеством. Понимаешь?
–
– просто пообещал начальник отдела.
И подумал, что "мне бы ещё мою уверенность"...
___ _______
Наутро после пьянки положено страдать. Эта освящённая веками традиция вошла в народный эпос под поэтическим названием "похмелье" - своего рода жертва пресловутому Бахусу. Ведь, чем более "гадко" с похмелья, тем больше имеется поводов для гордость за вчерашнее - "ну мы и врезали!". И вот, представьте, как бывает обидно, если и не "врезали"-то ничего, а страдаешь почти так же.
Утром Люда проснулась и поняла, что зря это сделала - на душе было так плохо, что хуже некуда. Ощущение пустоты и потери гнуздило душу, как экскаватор траншею. Даже странно стало. Вроде в истеричках никогда не числилась. Могла, конечно, по случаю захотеть "убить-зарезать" кого, но чтобы - аж ТАК!.. Чтобы до - выброситься через форточку?! До - встать в унитаз и спустить воду?!.. Тут одной неразделённой любви явно мало.
"Миклушенька! Ты не знаешь, чого мен так недобре?.. Мацёпка!.. Мик..." - Миклухи "дома" не было.
А вот теперь можно было и в форточку кидаться...
Вместо Миклухи в душе разливалась та самая пустота, от которой хотелось либо не просыпаться, либо уснуть обратно... желательно навеки. Люда зарылась лицом в подушку и приготовилась тихо и достойно умереть. Не тут-то было!
– Уа-а-аххх... Скоко времени?.. А!!! Люськин!!! Подъём! На работу уже опаздываем!
...Видимо, лучшие подруги существуют для того, чтобы жизнь малиной не казалась...
В пылу лихорадочных сборов Люда - нещадно пинаемая и подгоняемая - мимоходом вяло отметила сочувственный изгиб гитары на стене, укоризненный блеск немытой второй день посуды и неожиданно радостный трепет листьев новоприобретённой гераньки.
"Надо же - отжила! Воспряла духом. Ну, это пока она не знает, как я её вчера - бедную бессловесную тварь - обозвала! А, кстати, как я её обозвала?" - вдруг серьёзно задумалась Люда, тупо зависнув перед растением.
– Аполлинария своего поливать будешь? Давай скорее, скорее, шевелись!
– тут же подогнал её Юлькин голос.
"Аполинарием!
– ахнула Люда.
– За что же я её так жестоко?!", - и, уныло шаркая неподъёмными тапками, почапала за водой.
...А когда они выскочили на улицу, там
На работу они всё же опоздали. Во дворике перед главным входом Люда увидела Лёшкин "бобик" и слегка оживилась. Капот машины был распахнут, словно её только что попросили сказать "А-А-А!", и из него многообещающе торчал чей-то зад, надо полагать водителя - самое время для светской беседы! Но Людын благородный порыв был грубо пресечен Юлькой, так что и "бобика", и вестибюль, и коридор они пролетели, что называется, на одном дыхании. А на втором уже выдыхали сакраментальное "ой, извините, задержались!" Однако, встретили их в комнате на удивление благожелательно.
– Людочка, а подойдите сюда, пожалуйста!
– махнул ей рукой Владимир Иваныч от стола пана Ромця. Там же оказалась и Екатерина Львовна, которая только кивнула в сторону девочек. Единственно, Олежка оставался за своим компом и при их появление "приветственно" постучал кулаком по своей черепушке. Люда в ответ уныло скривилась и с тяжким вздохом отправилась за очередной порцией геологических откровений.
– Взгляните-ка сюда!
– вместо вступления ткнул в разложенную на столе карту Владимир Иваныч.
– Узнаёте?
И столько в его жесте было многозначительности, столько воспитательного пафоса, что до жути захотелось брякнуть в ответ жизнерадостное "Нет!". Страшным усилием воли Люда сдержала себя и выдавила, хоть и кислым тоном, но вполне приличное:
– Это то, шо вчера показывали?
– То, да не то!
– сейчас же залучился лукавством старый геологический "зубр".
– Вы внимательней посмотрите, внимательней! Вспомните, о чём вчера говорили...
Господи-боже! Да если бы она помнила, о чём там, у них вчера шла речь!
– Так, Дидашенко! Не морочь ребёнку голову!
– пришла на помощь Екатерина Львовна.
– Вчера, Людочка, вы предположили, что черносланцевая толща одновременно является и верхним мелом, и олигоценом. Помните? Так вот, вы оказались правы!
"Честное слово, я не хотела!" - мысленно воскликнула Люда, тщательно сохраняя на лице нейтрально-деловое выражение.
– Мы уже и забыли про это, но вот Роман Николаевич напомнил и предложил нанести точки опробования на карту. Оказалось, никто так никогда не делал - чтобы все сразу. Обычно показывали только свои данные и свои же предположения подтверждали. А вот вместе...
Екатерина Львовна сделала эффектную паузу, от чего Люда непроизвольно напряглась, а монолог театрально подхватил Владимир Иваныч:
– А когда нанесли все на одну карту, они в точности легли на свои места: на юге - мел, на севере - олигоцен. А между ними получился тот самый пропущенный надвиг!
– И это значит, - опять взяла слово Екатерина Львовна, - что вы, Людочка, совершили своё первое геологическое открытие!
– и "зубры" уставились на неё отечески-благожелательными взглядами.