Рыжики для чернобурки
Шрифт:
— Сейчас постучу к хозяевам, раскладушку возьму. Там не стена, ковер прикрывает дверь.
Лютик осваивался: скинул носок под столик, а вышитые подушечки распределил между попугаем и канарейкой. Валериан, собравшийся нырнуть под ковер, спохватился, забрал носок и спрятал его на книжную полку, висевшую достаточно высоко — чтобы Лютик не достал. Хотелось расхохотаться, но Адель сдержалась, и, воспользовавшись случаем, осмотрела спальню. Никаких следов лисицы или волчицы — ни вещей, ни клочка запаха.
Ах, да, Валериан же лежал в госпитале. Если
И — вот сюрприз так сюрприз — над кроватью висела политическая карта мира. Такая же, как на стене спальни Лютика. Забавно, что в этом они совпали.
Увидев темно-синюю раскладушку, малиновый тюфяк и небольшую подушку в яркой цветастой наволочке, Лютик издал восхищенный вопль, вцепился, мешая Валериану занести вещи, заныл и даже согласился поужинать — Адель ловко воспользовалась моментом и заявила, что раскладывать такую замечательную конструкцию могут только те, кто поел мясо.
Ужинали, перебрасываясь пустыми замечаниями. Лютик, проследивший, чтобы Валериан рассовал кленовые листья между страниц книги «Энциклопедия стрелкового оружия», настроился безраздельно владеть раскладушкой. Валериан пробормотал, что может лечь на тюфяк, Адель заверила его в том, что после больницы спать на тюфяке крайне вредно, и этим утвердила грядущую ночевку в одной кровати. Кроме постельных принадлежностей хозяева снабдили Валериана плошкой риса, который они поделили на двоих — Лютик от гарнира категорически отказался.
Сказалось отсутствие дневного сна и усталость — сын начал капризничать, требовать разложить раскладушку и положить на нее вышитые подушечки, не давая Валериану спокойно помакать лаваш в подливку. Адель попыталась заманить сына в ванную, чтобы искупать и переодеть в чистую футболку, но наткнулась на ожесточенное сопротивление. Лютик хотел раскладушку, тюфяк, яркие подушечки и спать, превратившись: никаких футболок — лапы, хвост, и, может быть, укрыться.
— Ну и пусть спит, как ему нравится, какая разница? — удивился Валериан, успевший доесть лаваш под их спор. — Или тебе почему-то важно, чтобы в футболке?
— Я на ферме всегда... — Адель замолкла — зачем объяснять, что она старалась препятствовать одичанию ребенка, каждый вечер выменивая превращение на сказку. Лютик не часто играл с другими детьми, и это вызывало опасение, что лис возьмет верх — бегать на лапах по ферме было удобнее, и это удобство могло перевесить мелкие радости двуногого тела.
Сегодня Лютик набегался на ногах, много говорил, и мог устать от этого общения. Захотеть спать, спрятавшись под шкурой, побаиваясь незнакомого места — хоть и принял Валериана, а все равно.
— Пусть, — согласилась Адель. — Но умыться надо обязательно.
— Если хочешь, потом иди в душ, пока я ему логово сооружу, — предложил Валериан. — Лютик, слушай, у меня есть оранжевое покрывало. Осеннее, с мелкими коричневыми листочками. Давай из шкафа достанем? Мне кажется, тебе понравится.
Догадка была верна. Когда быстро вымывшаяся Адель вышла
— Но этому... э-э-э... препятствуют принципы гуманизма. Я правильно объяснил?
Валериан смотрел на Адель с надеждой.
— Конечно. Лютик, тыкву на раскладушку нельзя, хватит с тебя подушек и канареек.
Лисенок фыркнул и свернулся клубком, переворошив подушечки и покрывало.
— Отлично, — повеселел Валериан. — Тогда я тоже в душ.
Вставая с пола, он оперся на подлокотник кресла, охнул, тяжело сел, избегая падения на раскладушку.
— Что было повреждено? Локоть, колено?
— Оба колена, оба локтя, — ответил Валериан, кривясь и принимая вертикальное положение.
— Где ты так влип?
— В тоннеле возле Змеиной горы. Ты, наверное, об этом случае слышала — мне сказали, что всё воеводство подробности перетирало.
— Слышала, — согласилась Адель.
Действительно. Крупнейшую потерю правительственных сил за последние пять лет обсуждали все, кому ни лень. И все по-разному.
Возникла неловкая пауза, которую прервали трели — ожил телефон, стоявший на тумбочке возле прихожей. Адель машинально обернулась на звук, Лютик поднял голову и насторожил уши.
— Мне редко звонят по вечерам, — нахмурился Валериан и шагнул к телефону. — Только с работы. Неужели общая тревога?
Голос в трубке говорил быстро, интонации ничем не напоминали казенщину — позвонившего обуревало любопытство.
— И вот что интересно, — медленно проговорил Валериан, выслушав собеседника. — Дел невпроворот, облава, а у него нашлось время потрепаться по межгороду и в подробностях доложить, где и с кем он меня встретил.
На другом конце провода заговорили громче, но диалога не вышло — Валериан заявил: «В другой раз пообщаемся, мне сейчас неудобно разговаривать» и положил трубку на рычажки, прерывая беседу.
Адель хранила молчание, считая, что если Валериану захочется чем-то поделиться — скажет без понуканий.
— Я что-нибудь придумаю, — после долгой паузы сказал капитан Кшесинский, адресуя слова не им с Лютиком, а тыкве. — Сейчас не с руки, но не последний год видимся, на следующую ярмарку их снова пришлют.
На этом тема звонка была исчерпана — Валериан ушел в душ, насвистывая и о чем-то размышляя. Адель решила не выпытывать лишнее, выключила верхний свет, оставив два тусклых бра в спальне и неподалеку от раскладушки, посидела рядом с Лютиком — тот моментально заснул — и отправилась стелить постель.