Рыжий дьявол
Шрифт:
Среди клубного инвентаря оказался, между прочим, старенький газик, стоявший во дворе, в дощатой пристроечке. Осмотрев его, я спросил:
– А шофер есть?
– Ну откуда, – сказал Петр, – здесь же ведь не театр, а сельский клуб. По штату положены только трое: директор, худрук и уборщица. – И потом, ухмыляясь: – А ты сам-то разве не водишь?
– Да нет, – проговорил я невнятно, – не успел, понимаешь, научиться… Времени все не было… Но, черт возьми, как же быть без шофера?
– Обойдемся, – похлопал он меня по плечу. – Я
Он весело говорил со мной, беззаботно, и это меня порадовало. Признаться, я ожидал иной реакции. Мне казалось, что он воспримет свое понижение с обидой и, не дай Бог, еще станет моим врагом. Но нет, все обошлось. Происшедшая с ним перемена его как бы даже устраивала, удовлетворяла!
Да он мне погодя так и заявил:
– Знаешь, я доволен. Теперь я вольная птица! Мое дело – музыка, самодеятельность, работа с молодежью. А где она, молодежь? Ей не до песен, она луком занята… Ну, и я могу заняться, чем хочу. А на директорском посту все время суета, хлопоты. То одно требуется, то другое. Вот завтра, к примеру, привозят новый фильм, надо подготовить зрительный зал.
– А что там готовить? – небрежно поинтересовался я.
– Ты видел, в зале в углу навалены скамейки? – сказал он. – Мы их недавно только приобрели… Так вот, они еще не крашены. Их нужно сегодня же успеть покрасить, и главное, пронумеровать. Учти: на носу праздник – Новый год!
Затем он заторопился, стал прощаться. И, пожимая мягкую, влажную его ладонь, я спросил растерянно:
– А разве ты не останешься?
– Нет, брат, некогда, – мигнул он, – пойду домой – музыкой подзаймусь…
Итак, я начал действовать.
Порывшись в клубной кладовке, я разыскал зеленую краску для скамеек и светлый сурик – для цифр. Подумал: может быть, заготовить для цифр трафареты? Но тут же с усмешечкой отогнал эту мысль: „Зачем? Пустяки. Ведь я же художник!"
И, расставив рядами тяжелые длинные скамейки, я неспешно принялся малевать. Я малевал и посвистывал, и одновременно размышлял о ночном происшествии – о больном Алексее.
Странная все-таки у него болезнь… Ведь он болен страхом – это похоже на манию преследования. Но как же она возникла, эта мания – по какой причине?
Есть в медицине такое понятие: „психическая защита". У городских жителей, у интеллигенции, защита эта ослаблена, и потому так много там всяческих психозов и комплексов. Город порождает или анархическую личность, пафос которой – разрушение, или же личность больную, безвольную, ослабленную страстями и страхами… Но деревенская среда иная! Люди здесь, может быть, ненамного лучше городских, но все же проще, целостнее, ближе к земле. И жизнь их менее суетна. И если у такого молодого, крепкого деревенского парня, как Алексей, появляется мания преследования, то для этого должны быть веские основания.
Причины болезни надо искать здесь, во внешних
Он перестал ходить на работу, стал бояться темноты, начал страдать бессонницей… И когда мать отвела Алексея к врачу, тот сразу же признал его больным. А затем на медицинской комиссии Алексею дали временную инвалидность.
Так что же все-таки случилось? Что могло столь сильно напугать его, ошеломить, подвести к черте безумия?
Тут была какая-то тайна… Тайна, которую следовало раскрыть, разгадать!
Погруженный в раздумья, я трудился весь день, дотемна. И покончив с покраской скамеек, долго еще возился в клубе – наводил там порядок, подновлял старые, выцветшие плакаты и лозунги. И стены здания преображались под моими рукми, обретали праздничную пестроту…
Уснул я под утро. И, засыпая, вздохнул утомленно и пробормотал, обращаясь непонятно к кому:
– Я вам покажу, что такое настоящий директор! Настоящий мастер! Вы надолго запомните имя Михаила Демина.
Я ужинал, сидя в закусочной. Время было – восьмой час. До начала первого сеанса оставалось минут двадцать, и я, закончив все дела, отдыхал, благодушествовал, неторопливо потягивая пивко.
Дверь закусочной распахнулась с грохотом. И на пороге возник человек в заснеженной волчьей дохе, в шапке, сдвинутой на бок. С минуту он постоял, озирая зал. Затем крикнул зычно:
– Эй, кто тут новый директор клуба?
Пробегающая мимо официантка указала на меня. И он пошагал вперевалочку и, подойдя ко мне, грузно оперся ладонями о столик.
– Так это ты, значит!
– Ну, я, – сказал я, поднимая лицо.
– Хорош гусь, – протяжно проговорил незнакомец, – хорош… Значит, вот так ты и директорствуешь?
Лицо у него было злое, темное, на щеке подрагивал желвачок. И я спросил, настораживаясь:
– А вы по какому, собственно, вопросу?
– По какому? – прищурился тот. – Не знаешь? Натворил делов, а потом целочку строишь, а? Ты мне всю работу сорвал, вот и весь вопрос!
– Да кто вы такой?
– Киномеханик.
– Ну и что?
– Как – что? – грозно нахмурился он. – Я же должен продать все билеты, у меня план, понимаешь?! Мне надо выручку собрать. А как я соберу ее сейчас, после твоих фокусов?
Я еще не понял в чем дело, но тоже уже начал сердиться. „Черт возьми, – подумал я, – что же это он называет фокусами?" Я старался изо всех сил, работал почти сутки. Перекрасил старый сарай. И вот благодарность!
Но тут же у меня мелькнула мысль: может, вся суть именно в краске? Она, очевидно, не высохла, и сидения пачкаются…