Рыжий и черный
Шрифт:
— Странный вопрос… Я вроде говорил, что ожидал алый, но увидел синий полицейский мундир. Галлюцинации видны только бредящим — Лиз должна была видеть тоже синий.
Брок пожал плечами:
— Вик виднее. Это её почерк.
Грег сложил бумагу обратно и сунул её в карман мундира:
— Конечно, спросим. Просто как-то неожиданно. — он нахмурился — может, Виктории удалось узнать что-то новое? Ни она, ни Алистер пока не отчитывались. Надо будет вернуться из госпиталя и переговорить. — Пойдем. Мне еще надо купить букет цветов для Лиз и какой-то подарок.
Он, направляясь к лестнице, признался:
— Я даже вкусов её
Брок, догоняя его, фамильярно приобнял за плечи:
— Держись меня — я её вкусы знаю от и до. — он тут же принялся перечислять: — Шоколад любой, но лучше с орехами. Никаких марципанов — она их на дух не переносит. Пирожные — лучшие из кондитерской над Петлянкой. Она их подарочные наборы просто обожает. Печенье любит… — он бросил взгляд на все сильнее и сильнее грустневшего Грега и закончил свою импровизированную лекцию: — а вот какое печенье она любит — ты сам узнаешь опытным путем, когда она выздоровеет и выпишется из госпиталя.
— Спасибо… — Грег старательно погасил в голосе сарказм. Хоть что-то Брок ему разрешил узнать сам.
Брок неуверенно хлопнул Грега по плечу и все же убрал руку:
— Купим все по дороге. Я телефонировал в гараж — механики сейчас тщательно проверяют твой паромобиль, чтобы не было сюрпризов.
Грег, быстро спускаясь по ступенькам, вспомнил, что не предупредил:
— Забыл сказать — отец меня «простил». — Во всяком случае телефонную трубку Блек-старший кинул после слов о Лиз, а не до этого. — Можно больше не проверять паромобиль.
Брок присвистнул:
— Хорошая новость. — он заметил, как мрачно хмурился Грег, и поправился: — ну, вроде хорошая же.
Грег, отдавая Жаме дела с просьбой передать Арбогасту, недовольно дернул плечом:
— Честно, не знаю. Я уже устал ждать, когда отец все же отлучит меня от рода. Хочется уже скорей отмучиться. Тяжело быть в подвешенном положении. — Он замер, понимая, что и кому сказал. Хотелось орать и ругаться на самого себя. Брок из-за него не один день висел в подвале. В буквальном смысле. Родничок в сердце потеплел, утешая и помогая успокаиваться. Брок криво улыбнулся и спокойно заметил:
— Прекрасно тебя понимаю! Прорвемся!
И Грег подтвердил:
— Прорвемся.
Он распахнул дверь на улицу и шагнул первым — подозревал, что Броку может быть трудно выйти на то самое крыльцо. Грег прогнал прочь воспоминания, как Фейн арестовал пропыленного, окровавленного, орущего, что в катакомбах лер Хейг и нера Ренар, Брока, и как его за руки тащили в отдел, а кругом стояли молчаливые местные констебли — оружие на тот момент у них уже отобрали, заменяя дубинками, как положено в Тальме, и Грег видел, как их пальцы искали и не находили привычную кобуру на поясе. Тогда от мятежа их отделяли всего одно неправильно сказанное слово, всего один косой взгляд, всего одно порывистое, возможно даже случайное движение. Или одно нажатие на механит со скрытым лоа. Наверное, Шекли тогда побоялся оказаться в центре бойни и не активировал амулет.
Грег замер на крыльце, поднимая голову вверх, к солнцу. Оно слепило глаза, но приятно согревало искалеченную душу. За спиной раздались медленные шаги — Брок все же нашел в себе силы выйти, останавливаясь рядом с Грегом. Было слышно его затаенное дыхание и шорох одежды.
— Небеса и пекло, ни слова, Грег. — Брок огляделся и решительно спустился
Грег ничего не сказал, догоняя его. Про утро он не знал — констебли оказались на редкость тактичными и не обсуждали Брока. Грег старался не думать, что говорят за его спиной. Он не был сторонником дуэлей и надеялся, что все, что обсуждают о нем, его ушей никогда не достигнет.
В проулке у Центрального участка их уже ждал паромобиль, солнце разбрасывало во все стороны яркие зайчики от его натертых до блеска металлических частей. От котла приятно тянуло теплом.
Механик кивнул в приветствии:
— Денька, леры! — он напоследок прошелся тряпкой по боковому зеркалу. — Все проверил: вода под завязку, топливо тож.
— Благодарю, Эндрюс, — сказал Грег, открывая пассажирскую дверцу. Не то, чтобы он не ориентировался в Аквилите — просто он редко ездил на паромобилях ондурской сборки, где руль был расположен слева. Брок удивленно приподнял брови, но без слов пошел на водительское место.
Уже захлопывая дверцу паромобиля, Грег услышал, как Эндрюс поинтересовался у Брока:
— Лер Мюрай… Слышали сегодняшнюю байку? Говорят, нера одна, притворяясь благородной, заяву написала, типа ребеночек пропал… Констебли ржут, как кони — еще никогда сбежавшего любовничка под таким предлогом не искали.
Брок замер в дверце, оглядываясь на Эндрюса:
— Впервые слышу, если честно. — Он сел и захлопнул дверцу.
Грег поинтересовался:
— О чем это Эндрюс?
Брок снял с ручного тормоза, дернул кулисный механизм и вылетел на паромобиле на Дубовую улицу:
— Не знаю. — он, внимательно глядя вперед на оживленную улицу, всю в паромобилях и редких юрких пароциклах, все же продолжил, словно вспомнил: — Утром нерисса приходила в Центральный… Сказала, что у неё пропал ребенок. Дежурный констебль не хотел принимать заявление, я и настоял. Больше ничего не знаю.
Грег не удержался:
— Привычная ситуация: нерисса и дракон?
Брок не сдержал смешок:
— А ты меня хорошо знаешь. Одли бы гордился тобой — хорошая ему замена.
— Кстати, он телефонировал…
Его слова заглушил громкий гудок паромобиля — Брок не выдержал наглости одного из водителей, откровенно подрезавшего его на повороте.
— …твою же мать! — дополнил гудок ругательствами в открытое окно Брок и уже тише Грегу сказал: — прости, продолжай. Просто тут как с ума все посходили!
Грег был с ним согласен.
— Одли телефонировал, что пока с поисками глухо. Обещал вернуться вечером.
— Ясно.
Движение на улицах было сумасшедшим. Обед в Аквилите был святым временем — семьи собирались вместе: детей забирали из школ, служащие приходили домой, так что уличное движение в это время было безумным, оживленным и уже кое-где застопорившимся. Постовые констебли, сидевшие в будках и управлявшие светофорами, не успевали слаженно реагировать, организовывая движение на перекрестках, и кое-где приходилось долго стоять, ожидая, когда движение возобновится. Брок в такие моменты нервно стучал пальцами по рулю, а Грег прислушивался к теплому родничку, еле слышно трепетавшему в сердце — Лиз жила, Лиз была в сознании, ей не было больно, и это было главное. Раньше бы он, наверное, тоже бы нервничал и давился бы яростью из-за пытавшихся пролезть в чужой ряд водителей. Лиз благотворно действовала на него, это Грег не мог не замечать.