Рыжий и черный
Шрифт:
— Ты…
Вик сделала пару шагов назад, с облегчением снова опираясь спиной на стену:
— Еще одно слово, хоть малейшее движение пальцами — я буду стрелять на поражение. Вы не могли с Нилом не заметить мою форму. Вы не могли не заметить пилотку на мне. Вы не могли не слышать мой разговор с полицейским участком. Вы намеренно приказали Нилу убить констебля.
— Ты…
Вик нарочито медленно взвела курок:
— Я предупреждаю последний раз. — Она эфиром напитала руку, чтобы та не дрожала от усталости. — Включите уже мозги — вы прочно закопали
— Ты воров…
Вик заставила себя не обращать внимания на его слова:
— За убийство констебля гарантированно отправляют на виселицу. За факт нападения — на пожизненную каторгу. Вы же не только приказали меня убить, но и напали, уже зная, что я констебль.
Нер, насколько позволял эфир, горделиво выпрямился:
— У вас нет доказательств, что я причастен к случившемуся. Я нер Бейкер, я хозяин этой лавки. Мне сообщили, что эта тварь… — Бейкер оценил движение дула, направившегося ему прямиком в лоб, и поправился: — Байо опять вломился в мою лавку, и я отправил сюда Нила. Я не знаю, почему он решил напасть на… На… На… Вас… — он трусовато сглотнул.
Вик криво улыбнулась — ярость Брока придавала ей сил:
— Фиксатор все это время работает и записывает все происходящее.
— Какой… Фиксатор… — осекся Бейкер. Все же газеты и газетчики — зло! Они во всю трубили о забранных у полиции фиксаторах. — Говорили же, что их у вас отобрали…
Вик хрипло рассмеялась:
— Да, новые фиксаторы сами на себя не похожи, правда? Массивные, тяжелые, зараза, но исправно все записывающие. Вот же невезение, нер Бейкер…
Он побелел еще сильнее, хотя казалось, что уже невозможно стать белее:
— Вы…
Она с трудом собралась с мыслями — плевать на руку, плевать на нападение — не получилось же! А память Нилу может Марк поправить. Сейчас главное — спасти Лео. Это важнее всего.
— У вас есть единственный шанс избежать каторги, нер Бейкер. Один-единственный шанс. Не упустите его. Возьмите себя в руки и заставьте свою голову наконец-то включиться!
— Я вас слушаю, ваша сиятельность… — он сообразил все же, кто перед ним находится.
— Констебль, — поправила его Вик. Она сейчас даже обезболить себе руку не могла, потому что правая рука была прочно занята револьвером. — Это сейчас решающий фактор. Оцените приблизительно свой ущерб.
Нер Бейкер обвел глазами пустые полки. Так и виделось, как в его голове стучат костяшки счетов, сталкиваясь друг с другом в боязни продешевить. Кажется, он так и не осознал всю глубину ямы, в которую попал. Вот идиот.
— Сложно сказать, тут убытка не меньше двух сотен ройсов, — в конце концов сказал Бейкер. — Золотых ройсов.
Вик кивнула — торговаться с жадным лавочником не хотелось:
— Двести, так двести! Скажем… Вам вернут четыре сотни ройсов. — Она не удержалась от сарказма, повторяя за Бейкером: — золотых ройсов.
В глазах Бейкера мелькнуло понимание, что он продешевил. Он попытался отыграться
— И я еще не знаю, что творится в подсобных помещениях! Вдруг эта тва… Байо и оттуда все вынес.
Вик произнесла всего одно слово:
— Каторга.
Бейкер тут же натужно улыбнулся, забывая о подсобках:
— Что требуется взамен?
Вик нахмурилась — боль в руке притаилась, но еще легко вспыхивала при малейшей попытке движения. Правая рука несмотря на эфир уже затекла. Дуло револьвера медленно, еще незаметно опускалось вниз.
Нер Бейкер сглотнул и трусливо добавил:
— Я согласен на все…
Вик опустила револьвер, но ставить его на предохранитель не стала — рано еще.
— Вы завтра прессе… — слова давались Вик с трудом. — Скажем, неру Эртону… Где-то в полдень… Впрочем, потом обговорим… Сообщите, что на площади Воротничков был праздник, который вы провели совместно с управлением полиции. Праздник был направлен на повышение репутации квартала. Все затраты на него взял город и лично герцог Хейг-Ренар. Все ясно?
Бейкер осторожно уточнил:
— А записи фиксатора?
— А записи фиксатора не попадут в отчет — я сейчас не на дежурстве. Но они сохранятся в моем личном кристалле — учтите это, если захотите изменить свои показания или просто поболтать с кем-нибудь, рассказывая о случившемся. У вас есть тут бумага и ручка? Если согласны — прямо сейчас и подпишем договор о проведении праздника и тратах на него. Договор будет скреплен эфиром, так что оспорить его не удастся. Это ясно?
— Предельно, — отозвался Бейкер.
— И мой револьвер все еще взведен. — напомнила Вик, убирая сдерживающий эфир и заставляя Бейкера медленно и крайне осторожно пятиться за прилавок. Она не удержалась от вопроса: — а почему вы торгуете бакалеей?
Он дернул плечом — видимо, не раз его доставали этим вопросом:
— Я сейчас наклонюсь — бумага в ящике за прилавком. Тут нет оружия. Тут нет никакого подвоха — я просто достану бумагу. Хорошо?
— Доставайте, — говорить, что она видит все его движения благодаря эфиру, она не стала. — Так… Почему не булочная с такой фамилией?
Нер Бейкер скрипнул зубами:
— Я пытался, но у местных нет денег на хлеб, тут не до булочек и выпечки…
Дверь резко открылась и в лавку буквально влетел злой, бледный, всклокоченный Брок, окидывая Вик оценивающим взглядом и замечая все: и её висящую плетью левую руку, и валяющегося на полу бугая, и разломанный телефонный аппарат, и заискивающегося, расплывшегося в притворной улыбке Бейкера:
— А в долг эта тварь принципиально не торгует! Вик, ты в порядке? — он сперва присел у тела Нила, проверяя наручники и пульс, а потом направился к Вик, обезболивая ей руку. Он аккуратно через мундир прощупал плечо и выругался, стаскивая с себя галстук и делая из него удерживающую повязку. Бейкер оценил ругательства и еще быстрее принялся оформлять соглашение о сотрудничестве с полицией. Скалился он при этом — хоть сейчас на рекламу стоматологии.