Рыжий и черный
Шрифт:
Вик успокаивающе улыбнулась Броку — на него смотреть было больно, словно удар битой достался ему, а не ней:
— Все хорошо, познакомься с нашим партнером по возвращению закона и порядка в Ветряной квартал нером Бейкером.
Брок, бережно вкладывая левую руку Вик в импровизированную повязку, бросил на нера свирепый взгляд:
— Я еще не забыл, как из-за этого… Партнера умерла с голода Мойра… — он поправился, вспоминая, что Вик не в курсе этой истории: — Мойра — знакомая Лео. Она тяжело болела. Лео из-за неё решился на кражу. Пока он сидел в тюрьме… Пока я его смог разговорить… Она умерла с голода.
Глаза Брока
Бейкер же лишь оскорбленно вскинулся:
— Я за порядок, у меня не было выбора… Ваш Байо тогда преступил закон!
Мюрай его припечатал снова:
— Всего лишь горсть макарон и чья-то жизнь. Охренеть, у вас не было выбора! В отличие от меня, вы-то все знали о краже Лео и о Мойре. Не разорились бы из-за горсти еды.
Вик прикрыла на миг глаза — с их миром было что-то не так, совсем не так.
Брок наложил звукопоглощающий щит и, осторожно наклонившись, заглянул Вик в глаза:
— И все же… Как ты?
Она заставила себя натужно улыбнуться, чтобы успокоить Брока:
— Терпимо… Нам придется сотрудничать с Бейкером — ради свободы Байо. Бейкер согласился сказать, что кражи не было, а праздник, который тут устроил Лео, был совместным. Иначе Лео ждет каторга…
— Небеса и пекло, — снова не сдержался Брок. — За что все это…
Вик пожала плечами, тут же жалея об этом — боль горячей змеёй напомнила о себе:
— Я не знаю. Найдем Шутника, и у него спросим.
— Шутник ответит за все. Лео я ему не прощу. Кстати… Где сам Лео?
— Он сбежал — по его следу идет Алистер. И… Мне кажется, Лео может быть в магическом истощении.
Брок криво улыбнулся:
— Тогда он далеко не уйдет. И какого пекла его потянуло в бега?! — он продышал гнев и вспомнил о состоянии Вик: — на улице служебный паромобиль. Он отвезет тебя в госпиталь.
— Спасибо, я потерплю — хочу дождаться Алистера и Лео.
— Вики, Эван не поймет… Ты напрасно заставляешь себя терпеть боль. Я активировал след Лео в песочнице — мы быстро найдем его. Алистер — лучшая ищейка…
Вик твердо сказала, пресекая все возражения Брока:
— И поэтому я дождусь Алистера и Лео. Я хочу убедиться, что все хорошо. — Она посмотрела на замершего с бумагой в руках Бейкера: — лучше подтверди эфиром соглашение, а потом отвези этих молодцов… Бейкера домой, а Нила на мозгоправку Марку.
Брок зло покосился на Бейкера и взял из его рук бумагу, быстро пробегаясь по ней глазами. Вик продолжила пояснять:
— Завтра в двенадцать, Бейкер, будьте тут. Приедут суперинтендант Блек или комиссар Хейг-Ренар, а так же репортер Эртон или кто-то еще — будет большой репортаж о площади и случившемся тут. Подумайте, чем сможете помочь местным жителям. И не коситесь так, я же сказала: проект совместный с герцогом. Основные траты возьмем на себя мы, леры Игнис, а вы лишь будете улыбаться и махать. И хоть один косой взгляд в сторону Байо — вы окажетесь на каторге.
Бейкер оскорбленно промолчал, изображая из себя поруганный закон.
Алистер пришел через четверть часа, когда Бейкер уже убрался к себе домой, а Нила на паромобиле дежурный констебль отвез в инквизицию к отцу Маркусу.
Следы Лео терялись сразу за площадью.
Глава 24 День третий. Иглобраз
Усталый, с темными кругами
Тихо поздоровавшись с Андре и небрежно кинув документы на стол, Грег надолго замер у изножия койки, рассматривая спящую, очень бледную Лиз. Пальцы его что есть силы вцепились в спинку кровати — так хватается утопающий в спасательный круг. Грегу было отчаянно страшно и больно, и ведь показать это нельзя, нельзя высказаться, нельзя пожаловаться, нельзя хоть как-то облегчить свою ношу. Андре понимала его, как никто другой. Иногда так случается, что весь мир сужается до жизни одного человека, и все остальное уже неважно. В её жизни тоже так было, и однажды потеряв свою любовь — не из-за смерти, из-за его глупой лжи, что он неженат, она долго болела бессмысленностью своего существования. Она об этом даже Грегори не рассказывала — он тогда был далеко, в Ренале. Она потом медленно и старательно собирала себя по кусочкам, пообещав самой себе, что больше никогда такого не допустит. Она тогда столько всего не замечала, она тогда так отстала в своих знаниях, она тогда столько открытий, экспериментов, собственных ошибок, новых рунных цепочек пропустила, упиваясь своей болью и ею прикрывая свою лень, свое нежелание отпустить и двигаться дальше. Нельзя упускать жизнь, нельзя по ней плыть, нельзя стоять на обочине и ждать, что кто-то за тебя все решит и потащит радоваться. Надо наслаждаться каждым мигом и брать от жизни все, щедро отдавая в ответ свои эмоции, улыбки, радость, тепло общения. Надо согревать тех, кто рядом, и тогда они согреют тебя в ответ. Так тогда решила она. Какой вывод сделает Грегори, если богам будет угодно забрать Лиз, Андре не знала. Она только надеялась, что боги не будут так жестоки к брату. Андре видела — он готов был брать на себя боль Элизабет, он готов был дышать за неё, он готов был умереть за неё, если бы боги это позволили.
Андре встала со стула, на котором до этого сидела, собирая визуалофиксатор, и подошла к брату, обнимая его за талию и головой прислоняясь к широкому плечу.
— Грегори… — Она могла только стоять рядом и пытаться согреть его, пытаться его утешить. — Лиз боец, она справится, она удержится в этой жизни. Говорили — вечер все покажет. Пришел вечер, а Лиз все еще жива, и ей даже чуть легче, чем утром.
Кадык Грега нервно дернулся, словно брат давился рвущимися из него ругательствами. Он заставил себя отпустить спинку кровати и прижал Андре к себе. Пальцы, сведенные судорогой, обдало болью.
— Хорошо бы… Я заходил в храм, зажигал свечу перед Сочувствием, но, боюсь, мои молитвы сейчас не слышны богам.
Андре потянулась на цыпочках и поцеловала Грега в заросшую щетиной щеку:
— Не говори глупостей. Искренние молитвы всегда слышны, где бы они не раздавались. Я тоже молюсь. Я тоже прошу богов дать ей силы.
Он крепче прижал её к себе, словно так ему было легче:
— Спасибо, сестренка…
Она погладила его по щеке:
— Если хочешь, я сейчас съезжу по делам в инквизицию, а потом вернусь к тебе.