Рыжий и черный
Шрифт:
Маркус все так же ласково, как мангуст перед решающим ударом, произнес:
— Брендон как раз его знает…
Тот прищурился:
— У меня запястья полностью татуированы. Негде вывести имя керы, а вот твои запястья, Марк, девственно пусты.
Инквизитор не остался в долгу:
— А причем тут запястья? Ладони-то у тебя чисты.
— Я не… — Брендон осекся под взглядом Андре.
— Я вам тут не мешаю? — напомнила она о себе. — Простите, что вмешалась, но в вашей помощи, чтобы стать эфирницей, я не нуждаюсь. Лекарство нера Аранды позволяет
Маркус грустно улыбнулся:
— Наивная вы кера, Андре.
Она ответила самой солнечной улыбкой, на которую была способна:
— Мне говорили. Я знаю.
Брендон угрюмо заметил:
— Аранда еще не решился со стоимостью патента. Он может стоить ройс, и тогда вы, Андре, правы — мир окончательно изменится. А может стоить и сотни ройсов — и тогда неры Аранда озолотятся, но мир не рухнет от потрясений. Аранда даже может оформить исключительные права на лекарство, и тогда мало что изменится в этом мире.
Андре пожала плечами:
— Что ж, если мир не изменится — у меня всегда есть под рукой заряженные кристаллы потенцита, чтобы самостоятельно проводить свои исследования. — Она заметила в рунной цепи символ, который можно было заменить, коррелируя расстояние и силу, питающую рунную цепь. — У вас тут есть мелок и доска, на которой можно проверить новую цепь?
Маркус кивнул Брендону:
— Принеси, пожалуйста. — он мысленно бросил ему вслед: «И не чурайся так Андре — она искренна в своем желании тебе помочь!».
Брендон угрюмо подумал: «И в своем желании попасть в лапы инквизиции?»
Маркус задумчиво осмотрел свои ладони: «Не так они и плохи у меня, между прочим!»
«У тебя — да. У других?» — он оглянулся в дверном проеме на Маркуса. Тот закатил глаза: «Так не попадайся им! И не позволь ей им попасться!»
Андре, продолжая карандашом поправлять руны и рассчитывать коэффициент поправки энергии эфира, напомнила:
— Неры, прошу — говорите вслух.
***
Лиз стойко выпила лекарство и, Грег, сидя в изголовье кровати и придерживая её за плечи, помог ей опуститься на подушку. Медсестра, принесшая лекарство, пожелала приятных снов и вышла из палаты.
Грег, помогая слабой от болезни Лиз устроиться удобнее на подушке, не удержался и просил:
— Как ты?
Она отважно улыбнулась:
— Спасибо, хорошо.
Он знал, что она лгала — она даже рукой пошевелить была не в состоянии, но храбрость в борьбе с недугом надо поощрять — Грег наклонился к ней и поцеловал в лоб:
— Умница. Закрывай-ка глаза и ложись спать.
— А ты? — тут же спросила она, еле поворачивая голову к нему. — Тебе тоже надо спать — ты сегодня весь день был на службе, а ночью из-за меня носился по катакомбам…
Он оборвал её:
— А я посплю в кресле. Ничего со мной не сделается — бывало и
Лиз, проклиная свое огромное, неуклюжее тело, постаралась подвинуться на койке — правда, у неё ничего не получилось:
— Ложись рядом.
— Лиииииз… — Грег понимал, что это госпиталь, что тут в любой момент может кто-то войти и возмутиться неподобающим поведением.
Она тихо призналась, заставляя родничок в сердце застывать от холода:
— Я не могу согреться. Не хватает тепла… Обними меня, пожалуйста…
Он быстро, не пререкаясь, стащил с себя ботинки и лег на самый край койки, подсовывая руку под шею Лиз и крепко прижимая её к себе:
— Так удобно?
— Да… — её прохладное дыхание скользнуло по его щеке. — Я хотела сказать тебе, Грег…
Он поцеловал её в висок, весь свой накопленный за день эфир направляя в Лиз, чтобы согреть еле бьющийся в её сердце родничок:
— Говори, я внимательно тебя слушаю…
— Только не злись…
Он с трудом подавил гнев — на самого себя, конечно же. Даже Лиз побаивается его злости и гнева — дожил, лер!
— Лииииз, как я могу на тебя злиться!
— На себя не злись, — прошептала она, чуть подаваясь вперед и целуя его в подбородок. Она вновь повторила: — На себя не злись… Если мне не хватит сил, если я не выдержу, не соблюдай глупый траур, хорошо?
Он закрыл глаза, не в силах что-либо сказать. Он годами запрещал себе думать об отношениях с женщинами, и когда впервые у него что-то наладилось, неведомый Шутник взял и все испортил!
Лиз продолжила:
— И на себя не злись, хорошо? И… Еще… Помоги Броку не загнать себя — он любит страдать самоедством. Пожалуйста, постарайтесь стать не друзьями, а хотя бы приятелями. И не злитесь на себя, если мне не хватит сил.
Он лишь сказал:
— Я не отпущу тебя. Я ни за что не отпущу тебя.
— Расскажи что-нибудь хорошее… — попросила Лиз, закрывая глаза. Лекарство внутри неё начало жечь, растекаясь из желудка языками пламени, словно было чем-то недовольно.
— Хорошее… Хорошее… — Грег прогнал мысли, что ему самому хочется услышать что-то хорошее. Лиз в разы труднее. Это она борется за каждое движение, за каждый вдох. — Что ты думаешь об Университете? Тебе нужно будет учиться обращаться с эфиром. Андре тоже пойдет учиться — чтобы тебе не было одиноко среди студентов. Учти, студенческие пирушки я как-нибудь перенесу, но на территории Университета — за его стенами действует закон, и его нарушать нельзя.
Лиз тихо, щекоча дыханием его шею, рассмеялась:
— Я не буду тебя позорить.
— Договорились, Лиз. Спи, моя девочка, спи, я послежу за тобой…
— Хорошо… — пробормотала она, чуть поправляя позу и замечая: — Грег… А я могу руками двигать… Сама!
Он приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо:
— Лиз?
Она осторожно сама приподняла руку, кладя ладонь ему на щеку:
— Небеса, Грег, ты такой колючий…
— Побриться? — тут же предложил он.
— Поцелуй! — подсказала она.