Рыжий: спасти СССР
Шрифт:
— Эдик едет? — спросил я, не замечая парня.
Если Эдуарда Мальцева не будет, то и мне, по сути, нечего делать на таких пикниках. Это ведь Мальцев про кружок заикнулся, к нему я и ехал, чтобы расспросить и узнать хоть что-то, что поможет понять текущую ситуацию по «Ленинградскому экономическому кружку».
— А он уже на месте. Мы ж к нему на дачу и едем. Места в машине мало, примешь красивую девушку на колени? Товарища своего, одногруппницу, — спрашивала Лида, когда мы подходили к зелёной «Волге».
— Красивую девушку на колени возьму.
— Кто — она? — спросила Лида, не до конца поняв моего сарказма.
Поморщилась, покуксилась и поняла, что я сказал.
— Хам ты, Тольчик, — обиженно сказала Лида, усаживаясь на заднее сиденье.
Места здесь на самом-то деле хватало, я был четвёртым пассажиром, не считая водителя. А «Волга» внутри просторная, вместительная.
— Чубайсов, а сумку свою мог бы положить в багажник, — пробурчал недовольного вида водитель.
— Так встал бы, открыл багажник, — сказал я.
— Да пошли вы все! — проявлял явное недовольство тот.
— Я рад тебя видеть, Артурчик, — сказал я, узнав в парне своего одногруппника.
С Артуром Тарасовым мы писали диплом у одного научного руководителя. Так что я был с ним знаком чуть ли не ближе, чем с Лидой.
— Поехали уже! — сказала Лида, беря на себя роль командирши.
Недовольство Артура я понял сразу, как только мы отъехали от общежития. Сидящий спереди парень, которого я в первый раз видел, зажимал между ног открытую бутылку шампанского, того самого, советского. Водитель ещё больше занервничал, когда эта бутылка стала ходить по кругу, а девчонки, Лида и Вера, которые сидели со мной на заднем сидении, изрядно прикладывались к горлышку.
— Зануда! — сказала Лида, когда я отказался от эстафеты с шампанским.
— Кто-то же должен оставаться адекватным! — ответил я.
— Ой! — на очередном глотке машину немного подбросило на яме, и часть шампанского вылилась на мастерку Лиды.
Она передала бутылку, быстро расстегнула молнию, выгибаясь, чтобы снять мастерку.
— И что, не поможешь? — спросила Лида, обращаясь ко мне. — Девушка просит ее раздеть, а он сидит… Ну и мужчины пошли…
Я молча взял за рукав и помог стянуть олимпийку с надписью «СССР» с идеального тела Лиды. Кажется, она вообще специально облилась — теперь Лида была в обтягивающей майке и без лифа.
Отец Тани что-то говорил о том, что нас с ней ждёт испытание долгим расставанием? Хоть и слишком жёсткий и горячий, а умный человек. Что-то мне подсказывает, что испытания уже начинаются. Нужно придумать, как отбиться от Лиды. Ну и при этом узнать у Эдика всё, что он знает об экономическом кружке. Но что-то мне подсказывает, что первая задача, связанная с назойливой Лидой, может оказаться сложнее, чем расспросы Эдика.
Усадьба… Вот куда мы приехали примерно через час пути. Даже по меркам будущего, когда возле крупных городов как грибы после дождя росли коттеджные посёлки, дача родителей Эдуарда Мальцева выглядела внушительной.
Дом построен в русском стиле, но именно стиле —
Здесь же, в пятидесяти метрах от дома, стояла большая баня, в которой тоже явно могли расположиться на ночлег пять, а может, и больше человек. Она была размером с немалый деревенский дом. Вообще тут всё по уму, как я заметил: хозяйственная постройка с пристроенным гаражом, две больших беседки, зона отдыха с лавочками под тенистыми садовыми деревьями, ну а чуть подальше и огород.
Родители Мальцева, как видно, не брезговали и приусадебным хозяйством. Наверняка занимались самоубеждением, что тот факт, что они иногда ковыряются в земле и высаживают лучок с петрушкой, делает их неотъемлемой частью большого советского трудового народа. Ну а то, какие хоромы они отстроили явно не на честно заработанные деньги — это уже вторично. Хотя не буду наговаривать на людей. Всякое было в СССР. Я же не знаю, может, отец Эдуарда — серьезный функционер, и дача ведомственная. Вряд ли, все же…
Среди ворья мало людей, которые готовы признать, что они преступники. Эти часто ратуют за то, что воровство есть не что иное, как акт справедливости. Тянет рабочий проволоку с завода, обмотав её вокруг своего тела и прикрыв пальто, и думает — что раз его лишили прогрессивки, так он должен обязательно своё добрать.
Мы споро стали вылезать из машин и разгружаться. Я почти не участвовал в этом процессе, стараясь поговорить с чуть захмелевшими девчонками. Я не только, да и не столько, пялился на выдающиеся формы Лиды, которая так и норовила привлечь меня своими выпуклостями, сколько старался расспросить девчонок, чем и как занимаются родители Эдуарда.
Ага, ясно. Отец Эдуарда — снабженец… Всё, даже не нужно узнавать про мать.
— Только не нужно, как в прошлый раз… Пошли курить, и всё — не заткнуть вас было, всё о своем кружке спорили и на нас не обращали внимание. Отдельно соберетесь, а сейчас давайте без этого, — сказала Лида.
Удивительно, но и она, и её подружка Вера, что сидела со мной на задних пассажирских местах в «Волге», были осведомлены о том, что есть некий кружок по интересам, куда входят разные, чаще всего, не самые неустроенные молодые люди. Сокрушались, что их в это благородное собрание не принимают, мол, исключительно мужской кружок. А они, видите ли, не только красивые, но и чертовски умные!
Когда в прошлой жизни я разрабатывал Чубайсова, то его деятельность до начала восьмидесятых годов у меня вызывала намного меньше интереса, чем тот период, когда он уже начал обрастать всеми своими связями и возможностями, что сделали из него могильщика Советского Союза. Ни о каком Эдике там речь не шла.
Возможно, он был лишь проходной фигурой на пути к «дерьмократическому» будущему? Просто забыли Эдика по дороге. Или же парень в какой-то момент испугался и соскочил с узкой дорожки.