Ржавчина. Пыль дорог
Шрифт:
Как-то парень очень легко и непринужденно перешел на ты…
– О чем спросить, я, кажется, догадываюсь.
– У тебя есть минута? Тогда пойдем в кафе.
– Тебе не приходило в голову?..
– Что?
Дэй сидит напротив меня и не спешит подносить к губам белую кружку с чаем.
– Что мы можем оказаться родственниками? На пример, братом и сестрой?
Взгляд у него уж точно не братский. Дэй меняет маски и манеру речи, точно фокусник. Ночью на улице я столкнулась с подростком из неблагополучной семьи, этаким рано повзрослевшим волчонком. В кафе вошел совсем
– На кого из наших родителей ты грешишь?
Он пожал плечами.
– Если честно, не могу представить ни отца, ни мать крутящими случайный роман, – я бесцельно теребила браслет на запястье.
– А мои вообще вряд ли выбирались из своего города, – красивые губы дернулись в странной усмешке. – Город не курортный, так что нормального человека туда не заманишь.
– Ты с юга?
– Угадали, леди.
– Меня тоже часто спрашивают, – я пожала плечами. – Можно подумать, не знают, какие южане бывают. У них и глаза темные, и черты лица другие.
– Знаешь, – Дэй понизил голос, я рефлекторно наклонилась ближе, – по-моему, пора искать документы на усыновление.
– Не самая удачная шутка.
– А это не шутка. У меня нет объяснений, вот я и пытаюсь найти хоть какие-то.
Он был бы не самым хорошим братом. Из тех, кто постоянно где-то пропадает, приводит домой не нравящихся родителям девчонок и возбуждает этим абсолютно иррациональную ревность младших сестер. Брат? Нет, такого брата я бы не хотела.
– Давно ты в городе?
– Почти месяц. На работу уже устроился.
– Да, ты говорил про стройку. Планируешь остаться здесь?
– Я редко где-то задерживаюсь надолго. Но с этой загадкой просто обязан разобраться. Не люблю оставлять за спиной вопросы без ответа.
– Переворошить все дома – не проблема. У тебя есть какие-то документы?
– Только паспорт. Просроченный. С ним теоретически можно зайти в паспортный стол и навести справки об имеющихся родственниках.
– Почему теоретически?
Улыбка превращается в кривую усмешку, нагловатую, но все равно в чем-то жалкую.
– Я сбежал из дома четыре года назад, – прозвучало это так, будто он хвастался. – Жалко, тогда мне не хватило мозгов спереть вообще все мало-мальски значимые бумаги. Вдруг нужная бы и попалась. Чтобы обновить документы, мне нужно либо смотаться в родной город и шлепнуть печать о продлении, либо найти здесь легальную работу, квартиру и зарегистрироваться. При проверке на дороге или в захолустных городках мой паспорт еще прокатывает, но, если начать копать глубже, все вскроется. Да, еще сотрудники паспортного стола обязаны сообщить в полицию о появлении гражданина с просроченными документами. Мол, ждите, скоро он к вам явится с объяснительной и заявлением на замену.
А я так прикинул: сумма штрафов уже давно покруче моего заработка будет.
На меня вдруг пахнуло другой жизнью, до этого момента знакомой исключительно по выпускам новостей.
Прокуренные полицейские участки, профилактические рейды по каким-то захламленным грязным квартирам,
– Сколько тебе сейчас?
– Семнадцать. Поэтому предпочитаю не иметь дел с представителями власти. По закону они должны будут вернуть меня обратно в семью или отправить в интернат до совершеннолетия.
– Подожди, мне тоже семнадцать. Это уже кое-что. Когда у тебя день рождения?
Оказалось, Дэй старше меня всего на три месяца.
– Вот и первая зацепка, – его глаза прямо-таки сверкнули охотничьим азартом. – За три месяца смотаться на другой конец страны сделать второго ребенка – это еще успеть надо. То есть, сделать ребенка – минут пять хватит, но что-то твой отец не производит впечатление человека, готового вот так, без ухаживаний и прелюдий, прыгнуть в постель к первой встречной. Кстати, он воевал?
– Нет, он ученый. Хотя занимался разработками для армии. Но я о них все равно ничего не знаю. И никто не знает, кроме его начальства и кураторов.
– Круто, – присвистнул Дэй. – Надеюсь, за тобой сейчас не следят люди в штатском?
– Так война-то кончилась, – я пожала плечами. – Вспомни, пожалуйста, хоть что-нибудь. Случайные разговоры, сплетни, места учебы, что угодно из жизни родителей.
Дэй задумался. Было странно и несколько дико наблюдать, как человек мучительно долго пытается вспомнить что-то об отце и матери. Как будто все это время только и делал, что старательно их забывал.
– Заводские рабочие. Оба. Окончили местное училище с разницей в пару лет. Близких родственников не знаю, во всяком случае, никаким бабушкам и тетушкам меня на выходные не сдавали. На войне не были, но у отца помню значок «За труд на благо армии», такой давали тем, кто работал на оборонку. Ходячие стереотипы, даже прицепиться не к чему.
– Кажется, ты не особенно их любишь, – я осторожно коснулась его руки.
Он тихо рассмеялся.
– Я не особенно их. любил. Любить или ненавидеть имеет смысл только то, что прямо влияет на твою жизнь, родители в число этих факторов давно не входят. Нет, они живы, я думаю. И ничего плохого не сделали, они просто ничего не сделали. Если начнешь копать, уточни, не ездил ли твой отец в рабочие командировки на юг. Тоже зацепка. У тебя дома есть телефон?
– Конечно, – я вырвала из блокнота лист и написала номер. – Позвони через пару дней, я постараюсь что-нибудь выяснить к этому времени.
– Заметано, – кивнул парень, пряча листок в карман. – Идем, я тебя провожу.
У тяжелой, рассчитанной на взрослого мужика, а не на подростка, работы, есть один неоспоримый плюс – она начисто выбивает из головы все мысли, оставляя ровно столько сил, сколько нужно, чтоб отрубиться от усталости на своем месте, а не над тарелкой или в душевой кабинке. Но сейчас не срабатывал даже этот способ. Потому что мои сны принадлежали ей.