Ржавчина. Пыль дорог
Шрифт:
– Вы уверены? – уточняет Терн Харнет.
– Уверены, – я мучительно подбираю слова. – Видите ли, тут все пространство – сплошное место действия баллады, только без персонажей. А эта вещь из нашего мира. Из нормального. Значит, и выход где-то близко, да и направление всего одно.
– Идти надо сейчас? – улавливает логику офицер. – Пока что-нибудь опять не изменилось?
– Думаю, вы правы.
Отдых получился совсем коротким – ровно столько времени, сколько нужно, чтобы раздать последние инструкции.
– С дороги не сходить, – в очередной раз повторил Дэй, – даже если там будут о помощи просить, обещать несметные
– Ну, пока она нас вполне держит.
– Так это пока…
И начинается долгий путь по шпалам. Пейзаж по обе стороны узкоколейки не спешит меняться, так что воспринимать предупреждение Дэя всерьез все сложнее. Впрочем, пока попыток сойти с дороги никто не делал: даже если и мерещится что-то, выучка оказывается сильнее. Приказ получен, задача ясна, а лишние вопросы о природе здешних странностей лучше отложить до поры до времени. Тем более, что ответов у нас все равно нет.
– Ночевать на дороге будем, если ночь застанет? – с сомнением спрашиваю я Дэя.
– Видимо, – кивает он. – Не хочется, знаешь ли, проснуться и не обнаружить ее рядом.
– А ночью поезд, – бормочет идущий рядом боец. Расслышавшие шутку товарищи тихо смеются. Усталость, впрочем, дает о себе знать: спать нам удавалось совсем мало, да и нервы не железные. Предел мечтаний – выспаться на настоящей кровати, с одеялом и подушкой. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, но на самом деле отвыкаешь от него еще быстрее. Нормальным становится споласкиваться у берега подогретой водой из котелка, потому что озеро в это время года уже слишком холодное, жить в палатке, питаться безвкусной едой из концентратов. Привыкаешь даже к пропахшим дымом костра волосам и необходимости держать оружие под рукой. И понемногу вся предыдущая жизнь начинает казаться сном, видением воспаленного мозга, уставшего от опасностей и потерь.
…«Еще одно дерево», – тупо отмечаю я, но через миг дремлющее сознание как пружиной подбрасывает. Высохший ствол перегородил железнодорожные пути, почти взломав их, толстые корни плотно переплелись с рельсами. Где-то на высоте полутора метров – развилка, сквозь нее можно разглядеть по-прежнему убегающую вдаль узкоколейку. Мы останавливаемся. Без команды, разом.
– Сходить с дороги нельзя? – то ли цитирует, то ли уточняет Харнет.
– Сходить нельзя, но вполне можно перелезть, – даже в школьные годы подобное препятствие не стало бы для меня проблемой, смешно представить, что взрослые тренированные мужчины не смогут его преодолеть.
– Так в чем проблема? – Раахан решительно делает шаг к дереву, но Дэй обрывает его.
– Подождите. Стоит проверить. Рин, у тебя какой-нибудь ненужной мелочи нет?
– Была, – я роюсь по карманам и нахожу обломок яркой микросхемы неизвестного назначения. В траве будет видно хорошо, – держи.
Дэй забирается на развилку и роняет перевитый проводами кусочек пластика на ту сторону. Он преспокойно падает в траву – это могут видеть все желающие, когда Дэй спрыгивает с дерева.
– Ну что, первым пойду я. На всякий случай. – Дэй достает из рюкзака многострадальную веревку, привязывает ее к ремню, моток отдает Раахану – Если что, помните: с дороги не сходить ни при каких обстоятельствах.
Затем он забрасывает за спину автомат, легко взбирается на развилку и так же легко спрыгивает вниз.
– Дэй! – я бросаюсь к дереву, но Терн Харнет успевает поймать меня за плечи.
– Я понимаю ваше беспокойство, но мне сейчас нужно, чтобы вы сели и подумали. Ваш парень совсем необязательно мертв – насколько я понимаю извращенную логику этих мест. А нам нужно вернуться. Всем.
Сам того зная, Харнет цитирует еще одну строку нашего неписаного кодекса: пока тело чистильщика не найдено, он не считается мертвым. Рассуждать трезво, когда единственный в мире близкий человек исчез неизвестно куда, получается так себе. Итак, дорога. Не сходить с дороги. Но по ту сторону пропадаешь. Странно звучит: развилка дороги и развилка дерева. Получается, ветви дерева – прямое продолжение дороги? Ой, наркоманский бред. А что, если все действительно так? Путь через развилку – выход. Сойти с дороги – смерть. А еще раньше говорили: мир Иного народа – по другую сторону. Той самой реки, через которую ведет мост из человеческих костей. Я приглядываюсь к дереву. С сорванной корой, как и другие, выбеленное временем и ветрами до цвета кости – когда здесь еще был ветер. Поделка, которую сплел Дэй, похожа на железную дорогу и на игрушечную лестницу – но ведь и на мост тоже.
– Нам туда, – объявляю я, – все правильно. Здесь развилка дорог. Здесь выход.
– Вы уверены?
– Да, – не даю себе усомниться, как на экзамене, когда верный ответ уже пришел в голову и раздумывать нельзя, а то преподаватель решит, что ты плохо знаешь предмет. – Да, уверена.
Терн Харнет смотрит на меня – долго, испытующе. Потом, не отводя взгляда, негромко командует:
– Вперед.
Один за другим его подчиненные исчезают в развилке мертвого дерева, а я кусаю губы и молюсь всем богам, чтобы мое решение было верным. В конце концов на дороге остаемся только я, Харнет и Раахан.
– Теперь вы.
– Ну уж нет, – неожиданно усмехается Раахан, – Если мы вас, леди, тут одну оставим, нам ваш избранник при встрече уши надерет. И прав будет. Так что пожалуйте вперед. А командир все равно при эвакуации замыкающим должен идти, чтобы отставших не было.
Он подсаживает меня, чтобы было удобнее влезть на развилку. Я чуть подаюсь вперед, держась за ветку. Страшно, конечно, но я оборачиваюсь к тем двоим, что пойдут за мной, и говорю:
– До встречи на другой стороне.
И прыжок превращается в падение.
Где-то близко шумит река, и я рефлекторно делаю пару шагов, прежде чем догадываюсь посмотреть под ноги. Вот ты какой, костяной мост. Плотно пригнанные друг у другу берцовые и реберные кости, позвоночные столбы – ступаешь как по булыжной мостовой. Перил не видно, края моста теряются во мраке, но сами кости светятся мертвым фосфорным светом.
Мертвым. Каким же еще?
За спиной нарастает какой-то шум, пока вдалеке, я перехожу на быстрый шаг, потом на бег. Не оглядывайся, не оглядывайся, не оглядывайся. Это единственное, что беспокоит меня, – и еще страх оказаться слишком близко к краю. Я неплохо плаваю, но окунуться в воду этой реки мне совершенно не хочется.