Ржавчина. Пыль дорог

Кузьменко Екатерина Сергеевна

Уходя в лес, мы невольно оглянулись. За нашими спинами осталось пустое пространство вроде пустыря. Зачищенный островок посреди спятившего района. Неплохо для начала. Можно засчитать как благое предзнаменование.

Дэй

Наш след вновь взяли, когда ржавая проплешина давно скрылась за деревьями. Компас в голове у гадов, что ли? Причем, в отличие от обычных, ему и здешние аномалии нипочем. Или это уже другая стая?

Нас банально загоняют вглубь неисследованной территории. Вот и верь после такого в их неразумность. В какой стороне

остались обжитые территории и место встречи, где мы должны были встретиться с водителем, – одним богам известно. Хотя за этот бардак отвечают явно не боги.

– Не прорвемся, – констатировала Рин после пары часов бесплодных блужданий по лесу, – нас всего двое. Придется рискнуть.

Рискнуть в нашем случае – это не пойти на прорыв в надежде проскользнуть меж смыкающихся челюстей стаи, а принять навязанные нам правила погони и, возможно, углубиться в соседний незачищенный район. А ведь мы уже выложились…

Словно поторапливая нас, вой раздался ближе.

В который раз за сегодняшний длинный день мы сорвались с места и побежали.

Рин

Темнело быстро. Когда слой опавших листьев под ногами сошел на нет, стало окончательно ясно, куда нас занесло. На этот район чистильщики уже выходили, но до полноценной зачистки руки пока не дошли – даже по нашим меркам это место было откровенно странным. Старый проселок пересекали тени деревьев, резкие, точно нарисованные. Мертвых деревьев. Сложно представить, что должно было произойти, чтобы высох целый лес, но деревья при этом остались стоять, лишившись коры и превратившись в выбеленные ветром и дождями колонны с обломками ветвей.

Мы остановились на минуту, не больше. Как долго сможет бежать тренированный человек, отягощенный разве что автоматом и небольшим рюкзаком? А волк?

– Как ты? – Дэй озабоченно вгляделся в мое лицо.

– В норме, – на усталую улыбку сил еще хватило, дыхание взлетело ввысь облачком пара. – Не собираюсь умирать на зубах зверюг, которых по законам биологии даже существовать не должно.

– Тогда вперед.

Еще один бросок по застывшему в лунном свете лесу. Снега тут не видели уже много лет (будь мир нормальным, уже начались бы первые снегопады), и теперь у меня наконец-то есть повод этому порадоваться. Бежать по мерзлой земле всяко легче, чем пробираться через сугробы.

Кажется – или впереди маячит просвет?

За деревьями и впрямь мелькнула серая крыша дома. Если, конечно, это не мираж и не галлюцинация. Мы проломились сквозь кустарник.

– Не помню здесь поселков, – я уже без особого удивления изучала пыльный асфальт под ногами.

– Я тоже. Но выбора у нас нет.

Дэй

Это и вправду сказался поселок. Панельные двух-и трехэтажки. Перекрытия некоторых из них обвалились, оставив на месте зданий коробки с провалами окон и дверей.

– Я не вижу тут никаких фабричных зданий. Чем они занимались?

– Возможно, лесопилка, – предположила Рин, но как-то не очень уверенно.

В маленьком дворе нас настиг волчий вой.

Мы бросились к ближайшему подъезду. Деревянная рассохшаяся дверь лежала

на ступенях. Я поднимался по лестнице, Рин двигалась позади меня. Гнутая решетка перил держалась на честном слове – металлические прутья расшатались. Я примерился, мимоходом пнул ее, легко выламывая из крошащегося бетона, спихнул вниз. Какая-никакая, а преграда для желающих подняться.

– Выше, на первом этаже мы не сможем укрыться, – уж больно низко расположены окна.

На каждом этаже – четыре квартиры. Все заперты. Похоже, здешние жители надеялись вернуться. Я ударил прикладом автомата чуть выше замка.

– Дэй! – Рин толкнула соседнюю дверь, и она неожиданно распахнулась.

С улицы снова донесся вой, на этот раз куда ближе.

Размышлять стало некогда.

Я втолкнул Рин внутрь и вошел следом, поворачивая ручку замка, запирая дверь изнутри. К лучу маленького фонарика – Рин всегда носила его в кармане – скоро добавился свет фонарей, с которыми мы спускались в подземелье. В прихожей сразу бросился в глаза массивный платяной шкаф. Вдвоем нам удалось передвинуть его к двери.

На полу квартиры – мелкий мусор, оберточная бумага, обрывки газет – свидетельство поспешного переезда. Или бегства? Кухня с проржавевшей плитой, санузел. В ванне – какие-то тряпки. Первая комната. Большое окно. Кровать с подломившейся ножкой. Соседняя – смежная с ней. Видимо, перегородку поставили чуть позже. Во второй комнате окон нет.

– Здесь и переждем.

Я притащил матрас со сломанной кровати и постелил его в углу.

– Дэй…

Я знаю, что она хочет сказать. Мы сейчас нарушаем одну из основных заповедей чистильщиков – никогда не ночевать в брошенных домах. Конечно, любое правило можно и нужно приспособить к ситуации, но все равно предательский холодок по спине прогулялся.

– Не гони меня, – невольно вспомнилось мне, – не тронь мои сны. Не проси меня остаться. Я уйду с рассветом.

– Что это?

– Не знаю. Молитва, заговор – называй как хочешь. Так бродяги и автостопщики обращались к хранителю места, когда ночевали в заброшках.

– Смотри, – Рин посветила куда-то в дальний угол и подняла с пола мягкую игрушку. Без понятия, что это за зверюшка. Маленькое тельце, короткие лапки. Слишком большая голова, висячие уши. Голову, кажется, шили из цельного треугольного куска ткани и просто загнули два угла. Черные глаза-пуговицы. Собака. Может, поросенок. Хотя нет, пятачка нет. Но ярко-красная собака – это тоже что-то странное.

– Бросили тебя, подруга? – спросила Рин у игрушки и зачем-то усадила ее в изголовье импровизированной постели.

Вой. Теперь уже совсем близко, за стеной.

– Ложись.

Рин легла к стене, как дома.

– Вряд ли мы уснем.

– Ты все же попробуй.

– Не забудь разбудить меня, когда придет мое время караулить.

– Не забуду. Спи.

Ночь, бесконечно долгая и бессонная. Снаружи – подозрительно тихо.

Я осторожно прокрался к окну. Вжался в стену, словно опасался выстрела с улицы. Волки никуда не ушли. Пять или шесть сидели под окном, неотрывно глядя на дом, неподвижные, как изваяния.