С 3

Калбанов Константин Георгиевич

— Допустим, я соглашусь с вашими доводами. Но как же быть с моим обещанием выучить вашу команду. Ведь тут речь не только об образовании, но и получении возрождения.

— Лаврентьев и Соболев вполне справятся с этим. Тем более, что если они останутся вашими вассалами, то и ваши преподавательские надбавки у них сохранятся. А вот останутся ли они с нами после того, как выполнят обещание, покажет время.

— Если вы продолжите фонтанировать идеями, молодой человек, то можете не сомневаться, они вцепятся в вас руками и ногами.

— То

есть, вы все же прислушаетесь к голосу разума?

— А вы похоже, все-таки нет.

— Это дело решенное, — стрельнув взглядом в Рыченкова и Носова, твердо произнес он.

— От же шельмец, — в сердцах выдал шкипер.

— Я так понимаю, яхту тебе нужно присматривать? — поинтересовался Носов.

— Надо. А еще, хочу выписать из Испании машину для катера.

— Ну, судно тебе всяко разно нужно потяжелее его. Так что о скорости в двадцать один узел можешь сразу забыть. Хорошо как семнадцать получится выжать, — помяв подбородок произнес Носов.

* * *

Подвал был сухим и светлым. Не в смысле окон. Их тут как раз не было и в помине. Зато имелись ацетиленовые фонари с зеркальными отражателями, и продуманная система вентиляции. Ну и при строительстве озаботились вдумчивой гидроизоляцией. А все потому что предназначение этих казематов не в содержании невольников.

Бомбоубежище возводилось уже после большой войны покатившейся по этим местам. На фоне стремительного научно-технического прогресса первую голову коснувшегося именно военной сферы, и развития артиллерии в частности. В этих казематах должны были укрываться люди, храниться запасы продовольствия и воды. Имелся даже ледник, который впрочем уже заменили на холодильную камеру. Москаленко старалась не отставать от веяний времени.

Ну, а как пережидать бомбежку, а придется, так и обитать какое-то время, и главное, хранить продукты в сырости. Вот и озаботилась. Затем над обширными укрепленными подвалами возвели конюшню. А к чему пустовать месту.

Елизавета Петровна смотрела на двоих закованных в цепи молодых людей. Они жались к стенам и как побитые собаки бросая в ее сторону взгляды полные страха и муки. Было отчего. Эта экзекуция продолжалась с завидным постоянством. Раз в десять дней она спускалась сюда. Не произнеся ни слова какое-то время смотрела на них, после чего молча всаживала каждому из них по пуле в живот. Какое-то время смотрела на их корчи, после чего уходила, оставляя их на попечение своих мальчиков. Двоих верзил, волкодавов.

Бедолаги умирали в мучениях. И длиться это могло сутки напролет. Когда же они умирали или впадали в беспамятство, их поднимали с помощью «Аптечки». Главное успеть до того, как мозг умрет окончательно. А затем они жили в ожидании следующего посещения, случавшегося после перезарядка артефакта.

— Господи нет! Прошу вас, не надо! Ну что вам стоит просто убить нас! — взмолился один из них.

— Госпожа, умоляю, выстрелите в голову! — вторил ему второй, упав

на колени и протянув к ней руки.

Елизавета Петровна не проронив ни слова подняла руку с бульдогом и дважды выстрелила, отправляя свинец им в живот. Камера наполнилась запахом порохового дыма и стенаниями раненых. Стрелять она умела. Как и знала, куда именно нужно послать пулю. Сутки, не меньше.

Глянула на своих мальчиков. Те утвердительно кивнули. Развернулась и вышла в довольно широкий коридор с дверями по обеим сторонам. Прошла до лестницы и поднявшись по ней оказалась на конном дворе. Прошла на выход и по садовой дорожке дошла до усадьбы, на открытой веранде которой уже был накрыт стол к чаю.

— Доброе утро, матушка, — откладывая газету, поздоровался младший из сыновей.

— Здравствуй Федя.

— Матушка, — кивнул в знак приветствия вышедший из дверей старший.

— Здравствуй Петр.

После возрождения она пыталась было настаивать на том, чтобы они называли ее по имени. Но столкнулась с глухой стеной непонимания. Пообижалась на такую твердолобость, но в результате махнула на них рукой.

— Ходила в подвал? — поинтересовался Федор.

— Да.

— Может на этот раз ты их отпустишь?

— Эти ублюдки хотели убить твою мать, мой мальчик.

— Сколько раз ты их уже убивала? — вздохнул он.

— Семь. И закончим на этом.

— Это преступление.

— И кто меня выдаст?

— Слухи ходят.

— Слухи ходят всегда.

— Матушка, суд приговорил их к десяти годам каторги. Ты же устроила им адовы мучения.

— Не нужно было сбегать с каторги.

— Не ты ли устроила им этот побег, — хмыкнул Петр.

— Кто им мешал принять наказание до конца и или покончить с собой и выйти по закону. Они сами сделали неправильный выбор.

— И все же, — настаивал Федор.

— Хорошо. Я подумаю над этим, — отрезала она и перевела разговор в другое русло. — Федор, что там с этой затеей с берданками?

— Я проконсультировался по этому поводу. В станки конечно придется вложиться, но в общем и целом расчеты Бориса, или кто их там делал, верны. Два десятка винтовок уже переделаны. Дальше дело за Петром.

— Еще вчера, с разрешения боярина, выделил матросов во главе с мичманом, которые отправились на стрельбище. Поживут там с месяц, поиздеваются над винтовками под присмотром инженера. Но как по мне, задумка стоящая, и дело выгорит.

— Сможем ли мы продать ружья, если царь запретит переделку?

— Я думал над этим вопросом, — произнес Федор. — Уверен, что устроить реализацию не составит труда. Разумеется, если не ломить цену. Однако, думаю, что государь все же одобрит переделку. Но мне видится куда перспективней другая его идея.

— Кульманы? — уточнила Елизавета Петровна.

— Да. Их производство обещает миллионные прибыли. И наладить его не так чтобы сложно. Конечно придется выгрести практически все наши сбережения.