С другой стороны
Шрифт:
Никто не пойдет на преступление не имея на то причины. В этом квестора убеждал опыт многолетней службы. Причин, если вдуматься, может быть только две: выгода либо безумие, причем в человеческом обществе первая в конечном итоге сводится ко второй. В отношении станиславцев Данил не был так уверен — в древние времена дефицитной экономики люди тоже убивали друг друга ради материальных ценностей — но у него не было никакой причины полагать, будто граф Дракул безумен по меркам аборигенов. Эксцентричен, но не более того.
Какую выгоду он собирался получить от
Выкупа обычно требуют. А от графа не поступало никаких писем, ни весточки, ни звука. Данил не ожидал свитков фольги, подписанных кровью, но и менее мелодраматическое послание заставило бы оставшийся на базе техперсонал — троих перепуганных инженеров — перевести на цветное стекло пару центнеров песка. Кроме того, графу обещано было состояние за то, что этнографам позволено будет работать в его владениях, и лишь небольшая часть этого состояния была выплачена вперед.
Значит — не деньги. Тогда что?
Недостаточно данных.
Данил чувствовал, что ему катастрофически не хватает материала для размышлений. Чтобы разоблачить преступника, надо понять его мотивацию, а как ее поймешь, если не знаешь даже, что заставляет искрить мозги аборигенов?
Пропускаем этот пункт. Маркграф не просто держит землян в плену — он их убивает. Судя по обрывочным данным телеметрии, уже убил двоих, но не сразу, а по одному: первого — в первый же день после начала инцидента, второго — еще трое суток спустя. Сообщил ли ему кто-нибудь, что без подзарядки скафандры через неделю и так превратятся в гробы, — неизвестно. С собой ученые прихватили, вместе с горой оборудования, и переносной генератор, но уцелел ли тот, работает ли до сих пор — неясно. Если нет, то времени у Данила еще меньше, чем он думал.
Какой в этом смысл? Заложников убивают, только если не хотят оставлять свидетелей. Но Дракул не мог скрыть своего преступления, как бы ни старался. Не говоря о том, что этнографы против собственной воли успели вселить в туземцев здоровое почтение к противоестественной волшбе бледнотиков, включающей заклятья «дальняя связь» и «орбитальная съемка». Заглянуть внутрь замка спутники наблюдения не могли, конечно, но совместить с местностью местонахождение маяка труда не составляло.
Значит, он убивает людей именно ради того, чтобы убить.
Какая ему от этого польза?
Данил готов был рассмотреть самые странные версии — вплоть до того, что злокозненный Дракул переводит тела убитых на алхимические реагенты. Но выбрать из равно абсурдных предположений правильное он не мог за неимением информации.
Надо добраться до замка. И как можно скорее. Пока вопрос о мотивах и вине преступника не стал академическим. В лесу что-то замерцало синими огоньками, постепенно переходя в зеленый. Огни разгорались все ярче. Данил поспешно поднялся на ноги, вызывая на виртуальной панели управления скафандром ползунок теплообменника, выкручивая его на максимум.
Шаблонное
Данил шагнул в густой кустарник, и фрактальное плетение ветвей расплылось перед ним каплями черной грязи. Невидимое в темноте, расплывчатое в эхоспектре существо, что выло изумрудными огнями в чаще, отступило, не показываясь. Только острые шипы втянулись в темноту.
Плотная атмосфера планеты сглаживала колебания температуры. Холодильный блок высасывал тепло изнутри многослойной скорлупы скафандра, выплескивая его наружу, — и все живое вокруг умирало от нестерпимого жара.
Данил чувствовал, что начинает мерзнуть. Привычка к искусственной среде, будь то борт межзвездного корабля, кондиционированные просторы орбиталищ или купола факторий, делала его почти таким же чувствительным к холоду и жаре, как обитатели углеродной планеты. Но для него холод был временным неудобством, а горячий ветерок из сопл холодильника для жителей Станислава — аналогом огнемета.
Непролазная чаща не оказывала никакого сопротивления — Данил брел будто бы сквозь паутину. Вот только батареи садились непозволительно быстро.
Если работа бухгалтерским коммандо чему-то научила квестора, так это умению просчитывать риски. Тропа огибала утес, всползая по склонам, — прямая дорога к замку шла по осыпям, сквозь черные тернии под зеркальными пузырями крон. Вколоть стимулятор, глотнуть питательной смеси и шагать, не глядя, как стекает черная масса по белым рукавам, как песком из часов высыпается заряд батарей.
На полпути Данил услышал голос:
— Сволочь.
Голос звучал безжизненно, слабо и хрипло. Четверка на индикаторе связи с ретранслятором по-прежнему желтела, но, видно, каким-то чудом до замерзающего посреди тропической жары квестора долетали отдельные реплики из чужой беседы. Выжившие заложники в замке разговаривали, но Данил отчего-то мог слышать только одного из них: то ли сигнал проходил лучше, то ли шутила магнитная буря, полоскавшая белье Авроры в грязной луже неба, то ли…
— Сволочь… — повторил голос. — И пусть — непрофессионально…
— Вы меня слышите? — заорал Данил, запуская передачу. — Слышите?
Индикатор оставался желтым.
— Чтоб он сдох уже… — Тяжелое дыхание. Скрип. Что может скрипеть внутри шлема? — Вы же следующие. За кого… возьмется?
Пауза.
— Даже не думай.
Пауза.
— Не поможет… вольтаж… — Слова выпадали: кажется, не в заблудившихся радиоволнах. — Еле держусь.
Тяжелое дыхание.
— Скоро уже. Шестьдесят восемь. Жареный этнограф. Имени… капитана Кука. Не выдержу. Открыть…