С Корниловским конным
Шрифт:
Военные чиновники: 27. Лекарь Копелиович — старший медицинский врач. 28. Зауряд-лекарь Жуков — младший врач. 29. Гиршберг* — ветеринарный доктор. 30. Надворный советник Чирсков* — старший делопроизводитель, терский казак.
В таком составе полк был переброшен из-под Карса на Западный фронт, в Финляндию, куда прибыл в самых первых числах мая 1917 г.
...Из дому получил телеграмму, что с нашей матерью произошел удар и она лишилась возможности говорить. Калугин отпустил меня. Свой полк я встретил уже на станции Кавказской.
ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
Екатеринодар. На станции Кавказской и в пути
Мы с братьями идем по Красной улице. Издали видна длинная колонна конных казаков.
Их две сотни казаков. Все одеты однообразно в черкески защитного цвета с кручеными желтыми гвардейскими жгутами на них вместо погон. Красные бешметы, обшитые желтой тесьмой, и в крупных черных папахах с красными верхами. Под всеми, словно на подбор, темно-гнедые кабардинские кони с черными гривами и хвостами. У всех холодное оружие в серебре. Офицеры одеты особенно щегольски. Под ними нарядные лошади. Седельная сбруя в кавказском серебре. Два императорских штандарта с двуглавыми орлами на древках поверх черных чехлов парили над строем конвойцев и говорили всем, что это идет «особенная строевая часть».
Сотни шли спокойным шагом в колоне «по шести», абсолютно молчаливо и своим нарядным видом так загипнотизировали публику, что она молча, сосредоточенно и торжественно смотрела на казачий конный строй, как на сказочное видение, которое она встречает впервые в своей жизни и которое уже не повторится н и к о г д а...
Из полка получил телеграмму: «Дивизия перебрасывается на Западный фронт. Ждите полк в Кавказской».
Станция Кавказская на хуторе Романовском (теперь город Кропоткин) — это историческая идиллия 1-го Кавказского полка. Ежегодно здесь грузился эшелон молодых казаков, отправляясь на царскую службу в далекую Закаспийскую область. Ежегодно на эту станцию приходил эшелон старых казаков из той же области, окончивших свою действительную, 4 с половиной лет, службу. И вот теперь полк, в полном своем тысячном составе, должен пройти ее, следуя на Западный фронт. И он прибыл. Каждый эшелон разгружался на три дня, чтобы дать казакам возможность повидать свои семьи, пребывающие в хутор Романовский. Надо сказать, что самые молодые казаки, прибывшие в полк в январе 1914 г., не видели своих жен три с половиной года, а самые старые казаки, прибытия в полк 1910 г., не видели семь с половиной лет. Отпуски на родину были тогда настолько редки, что о них лучше не писать. Какова была радость казаков и их семейств при встрече — также лучше не писать.
3 Елисеев Ф. И.
Эшелоны двигались на север. Со станции Тихорецкой их повернули на Царицын. Там перегрузка на пароходы и двинули вверх по Волге. Лично я шел с последним эшелоном полка, который составляли 1-я сотня подъесаула Поволоцкого и взвод артиллерии 4-й Кубанской батареи, под командой подъесаула Миронова-младшего (Васи, как его называли).
В 1-й сотне половина казаков мои станичники. Всех знаю с детских лет. Взаимоотношения чисто дружеские, но почтительные. В Царицыне проездка по городу. Казаки только в бешметах и при кинжалах. Сотню ведет вахмистр. Для развлечения присоединяюсь и я к сотне «рядовым казаком» со станичниками, одетый также в бешмет и при кинжале. Иногда и офицеру приятно «ощутить свободу»... Сотня идет с песнями. Толпы народа «изучают казаков». Вот на углу стоит группа пленных австрийских офицеров, человек сорок. Все они в своих военных мундирах, довольно чисто одеты и воински подтянуты. Они активно вперились глазами в строй, видимо, изучая своих врагов — храбрую казачью конницу.
1 -я сотня была признана самой лихой в полку. Она идет с веселыми молодецкими песнями, с бубнами, с тарелками и с зурною. Это была школа мирного времени оригинального командира сотни есаула фон Озаровского и подъесаула Доморацкого, его младшего офицера.
Мы проходим так мне знакомые
В Нижнем Новгороде выгрузка «для проездки» лошадей. Еду с сотней и с удовольствием рассматриваю сохранившиеся постройки знаменитой Нижегородской ярмарки. Плывем дальше. В Рыбинске эшелон выгружается с паро-
хода и делает посадку в товарный поезд. Начальники эшелонов не знают конечного пункта нашего движения, и свой маршрут получают по этапам.
Москва. Здесь эшелон не задерживается и немедленно же направляется в Петроград. Мы теряем головы — куда нас направляют? И только в Петрограде узнали, что дивизия направляется в Финляндию, к городу Або, для противодействия возможного сюда десанта немецких войск.
Белоостров — пограничная станция с Финляндией. Здесь смена железнодорожной бригады — русской на финскую — и паровоза. Он очень маленький и в блестящей медной оправе. Казалось, что такому маленькому паровозу не поднять наш длинный поезд товарных вагонов. Короткий тонкий свисток, и этот паровозик-муравей как-то незаметно сдвинул поезд с места и очень скоро развил большую скорость. На станциях короткие остановки. Везде чистота исключительная. И не только что никаких толп праздношатающихся солдат, каких казаки видели на каждой остановке в России, но вообще здесь не видно русских солдат.
До Выборга — сплошные дачи. На железнодорожных станциях элегантные дачницы всех возрастов. Все это петроградская знать и аристократия. Они влюбленно смотрят на казаков и при отходе поезда — долго и активно машут беленькими платочками. Казакам это нравится, льстит им, и они отвечают добрыми улыбками и также машут руками в ответ.
В Финляндии. Наш новый командир полка
Части нашей 5-й Кавказской казачьей дивизии расположились восточнее города Або. Штаб нашего полка расположился в каком-то имении. В имении тишина, чистота и порядок. Было часа четыре дня 5 мая, но имение словно вымерло. Солнце стояло, по-нашему, в полдень. Оказалось, что у финнов и на полевых работах установлен 8-часовой рабочий день, почему все лошади уже в конюшнях, а рабочие и работницы разошлись по своим квартирам — очень чистым и уютным.
У входа в главный дом-дворец имения ординарец доложил мне, что прибыл новый командир полка, но фамилию его он еще не знает. Поднимаюсь во 2-й этаж и в большом зале вижу всех наших штаб-офицеров — Калугина, Пучкова, Бабаева и Маневского, полкового адъютанта подъесаула Кулабухова и еще некоторых своих офицеров. Во главе стола сидит незнакомый мне полковник с приятным чистым и красивым лицом и с небольшими, но густыми усами, уже посеребренными сединой. Они обедают. И выпивают. Войсковой старшина Калугин, увидев меня, вдруг говорит, так обращаясь к этому неизвестному мне полковнику:
— Жорж! А вот еще один наш командир сотни, подъесаул Елисеев.
Из этих слов Калугина, и то, что этот полковник сидел за столом на председательском месте, — я понял, что он есть наш новый и законный командир полка. Отрапортовал, как положено. Полковник быстро поднялся со стула на ноги, как поднялись и все офицеры, что требует воинский устав внутренней службы, но главное, он принял меня так, как будто он давно меня знал. Немедленно же усадил за стол, закуска, выпивка, а у них продолжение прерванного мной разговора. Калугин и Пучков называют его при нас по имени — «Жорж» и на «ты», а он их так же. Оказывается — они старые друзья и сослуживцы.