С крыла на крыло
Шрифт:
Туполев ерзал на стуле, ничем не скрывая нетерпения и скуки.
Наконец я резко сказал:
- Давайте тогда посмотрим фильм...
Туполев засмеялся:
- Ну, ну, не злись... Правильно, крути катушку!
Признаюсь, я чертыхался в душе отчаянно: "На кой дьявол мы так старались?.."
Стало темно. Потом сноп света обнаружил квадрат летающих пылинок и единственную надпись на экране. Но вот пошли кадры. Через секунду мы все в воздухе. Крупные планы слегка колеблющихся двух самолетов
Между крыльями перебрасывается связь.
Туполев молчит. В зале несколько человек, и все - ни слова. Когда же из Амет-Ханова крыла стал выползать анакондой шланг и, сияя наконечником на солнце, изогнулся сперва назад, чтобы потом устремиться вперед, к крылу моей машины, тут даже дыхание все затаили...
Туполев вдруг повел себя, как на хоккее, - заерзал на стуле и подбадривающе закричал:
- Молодцы! Молодцы!.. А я-то думал, вы мне здесь бумажную стряпню подсунете!..
Вот он так - хотите любите, хотите нет!
"Бумажную, - подумал я.
– Было и это: чертежей потребовалось не менее тысячи".
Когда лента кончилась и в зале зажгли свет, Андрей Николаевич встал, сказал несколько слов; солидно, скорее сухо. Без пафоса. Как будто бы обещал поддержку... И тут же уехал. Все же трудно было понять - доволен или нет?
Сворачиваю плакаты, а позади меня Иван Никитович Квитко, наш инженер, тоже видавший виды, необычайно деликатный человек, шепчет мне на ухо:
- Поздравляю вас, это сверх всяких ожиданий. Андрей Николаевич невероятно скуп на похвалы!
– Квитко работал вместе с Туполевым и близко знал его в трудные годы.
Рассказывают еще и так.
Повисла у нас на аэродроме как-то в воздухе беда: новая большая машина не может сесть - шасси не выпускается. Летает и летает. Экипаж все перепробовал - никак.
Примчались специалисты. Приехал из Москвы Туполев. В будке руководителя полетов собрался консилиум, раскинули электросхемы, стали соображать.
А время идет. Андрей Николаевич требует от знатоков "плюса" и "минуса" решения. У тех, естественно, руки трясутся: что ни предлагают, шасси остается неумолимым.
Прошло еще не меньше часа. С каждой минутой нарастал озноб на спинах. Что делать? Что?!.
Тут к группе сосредоточенных, взволнованных людей пробрался парень-электрик. Говорит робко:
- Позвольте мне попробовать, Андрей Николаевич.
Тот обернулся, посмотрел внимательно. В глазах вопрос: "А не врешь?"
- Ну говори.
- Нужно выключить все потребители, даже связь - радио. Все. Потом аварийно... Вот посмотрите...
– Стал уверенно водить по схеме карандашом.
Все переглянулись:
- А что, идея!
Туполев сам скомандовал на борт корабля. Машина притихла на время; потом
Когда машина села и затормозила, Туполев обернулся, поискал; будто увлажнились глаза.
- Да где же ты?
- Вот он, - техника вытолкнули вперед.
Туполев, не говоря ни слова, обнял его при всех и расцеловал трижды, по-русски, как родного сына.
Авторитет Туполева громаден, а сила его логики порой вызывает изумление.
"Солдатами родятся не сразу!
– воскликнул он однажды в разгар бурного спора с военными, когда решалась судьба одной его машины.
– Вам бы сразу с каской и автоматом в руках!
– продолжал он.
– Ан нет!.. Солдат сперва "уа!" кричит. Не может он появиться на божий свет с боевой выкладкой!"
Присутствующие замолкли. Все стало ясно. После минуты молчания старший начальник вытер платком испарину со лба, сказал:
- Да, нужно принимать самолет и осваивать. Пройдет время, и новорожденный подрастет, окрепнет в нашей работе. И мы - семь нянек - научимся уходу.
Квитко оказался прав. Вскоре нам предоставили два совершенно новых дальних высотных бомбардировщика ТУ-4 для оснащения "крыльевой" системой заправки.
Радости было - не передать! Изобретателю дай только базу для работы, других наград ему и не надо.
Закрою глаза и вижу две серебристые "крепости"... Помню даже номера: 2202 и 1801 - сверкают круглыми стеклянными носами, крестами полированных винтов.
Рядышком, милые сердцу, - крыло к крылу. Так мы их ставили после полета, чтоб было удобно проверять всю автоматику сцепки-расцепки, систему перекачки.
Покуда корабли готовились к полету, к крыльям подтаскивали огромные стремянки. По обыкновению первым взбирался тихий, задумчивый Алексей Горячев, инженер-электрик.
Торопить его не было смысла. Размеренно, без суеты, пока не прозвонит все, не спросит тридцать, сорок раз: "Горит? Не горит?" - все равно не слезет с верхотуры.
Потом на крылья забирались механики - Федя Александров и Николай Устинов. Руки обоих и глаза обшаривают механизмы - щелкают, шипят клапаны перезарядки. Федя зубоскалит. Николай в ответ отвешивает пудовые слова.
Александров Володя в это время у пульта, в гермокабине заправляемого самолета. Напротив, так, что им видно друг друга, на заправщике Юра Квятковский.
Володя - старый знакомый: мы с ним летали еще в войну на "Верочке". Тогда мы в шутку звали Володьку Графом.
Когда идет проверка, Володя виден сквозь блистер - вздутое полусферическое стекло. Нас ему не слышно, приходится сигнализировать на пальцах, стучать по плоскости крыла: "Включи одно, включи другое".