с любовью, Смерть
Шрифт:
Оглушительные овации разнеслись по стадиону в считанные секунды. Нуар-старший всем видом показывал, что ему это в радость, хотя я прекрасно помнила его лицо в особняке, когда Ран пересказывал ему свой план.
— А вот сейчас — молимся, — шепнул мне напарник и вцепился в мое запястье. Мы с надеждой обернулись на остальных многоуважаемых господ.
На сцене повисла неловкая тишина…
— Они не поведутся, — пискнула я.
— Должны. Обязаны, черт бы их…
Мужчина, вручавший нам чек, с еще более надменным видом вышел в ряд с Рагнаром, заняв место у стойки с микрофоном.
— Этот
— Я понимаю, что и мне нельзя оставаться в стороне, когда обсуждается такой серьезный вопрос, — присоединился к передовой усатый рыжеволосый господин. — Когда на таком мероприятии, где я выступал в роли одного из организаторов, происходит нечто настолько доброе и светлое, нельзя, ни в коем случае нельзя оставаться равнодушным. Так что — все заработанные средства я также с радостью отправлю в вышеназванный фонд…
Миниатюрная женщина с помадой цвета свеклы просеменила к микрофонам.
— Коллеги, дорогие мои, я думаю, никому из нас нельзя — ни в коем случае, — проигнорировать такую возможность по-настоящему помочь другим. Тем, кому в этой жизни повезло чуть меньше. Верно ведь? — и она развернулась к остальным господам, что все еще в некоторой растерянности стояли позади. — Я не понаслышке знакома с этой страшной болезнью, моя хорошая приятельница мучилась от нее, но магия тогда оказалась бессильна и я своими глазами видела, как человек увядает… И я благодарна господину Нуару за то, что он сейчас пробудил это страшное воспоминание во мне. А главное — за то, что он дал понять, что я могу помочь другим людям, таким же, как моя подруга, с этой болезнью справиться…
Уверенным шагом к ней вышли еще пятеро человек, яро поддакивая.
Двое замешкались. Нежелание отдавать честно наваренные на соревнованиях финансы жрало их изнутри, но понимание, что сейчас весь город, а то и весь регион увидит по телевидению, что такие известные люди, владельцы престижных компаний, столь показательно проигнорировали такую трогательную речь, не пожелали присоединиться, не пожелали помочь нуждающимся… Какой удар по репутации их ждет. Какой удар по компаниям. Какой повод для журналистов начать перемывать им кости, старательно толкая в массы самую невыгодную информацию…
Они все, все до дрожи этого боялись. Некоторые из них на своем примере знали, как тяжело снова вставать на ноги в обществе, которое уже задавило тебя вместе с твоим "детищем" потоком презрения.
Людям вообще очень нравится кого-то не любить. Редко хвалят, редко отмечают хорошие поступки. Но стоит где-то оступиться — запомнят, найдут и заклюют хищной стаей воронья.
Я до последнего не была уверена, что эта задумка осуществится. Несмотря на весь риск, кто же хочет отдавать свое, честно заработанное? Мысленно на эти средства кто-то уже приобрел машину, кто-то — загорал на самом солнечном побережье в компании молодой любовницы, другие придумывали более "солидные"
…а теперь из-за какой-то шишки из Совета, в которой заговорили отцовские инстинкты и проснулись благие помыслы, приходится — что самое обидное, — добровольно, с совершенно искренней улыбкой, отдавать эти деньги "в пустоту".
Никто не хочет видеть свое имя в разоблачительном репортаже. Никому не хочется стать звездой глянцевых обложек под яркими буквами в стиле: "Владелец сети детских магазинов показательно не поддержал эстафету добра, развернувшуюся на соревнованиях Последних Департаментов".
И я могла себе объяснить их логику. Могла понять, почему все произошло так. Но мне все равно не верилось, что это действительно работает.
— Ты чертов гений, — шепнула я на ухо Рану, когда последний из организаторов пообещал передать пятьдесят процентов своей прибыли фонду.
— При этом я еще и очень хорош собой, — осклабился напарник, гордо задрав нос. — Но согласись, с такими людьми играть нужно по-крупному. И ставки делать соответствующие. Ибо некоторые из них настолько толстокожие, что вряд ли бы почувствовали подложенные на стулья кнопки. Это моя маленькая, гаденькая месть. Хотя по факту — это все-таки заслуга отца. Идея моя, но без его воплощения…
— Напомни мне потом и его поблагодарить. Надеюсь, он меня на месте не испепелит.
— Вот уж не знаю, — развел руками Ран. — Если что, я тебя прикрою своей широкой грудью, как щитом.
Шумное празднование в честь закрытия соревнований разразилось, стоило нам спуститься со сцены. Тут же исчезли сидячие места, вместо них возникли одноногие круглые столики, окруженные стульями с узорными спинками. Гости и участники равномерно рассредоточились по всей площадке, официанты, словно тараканы, выпущенные из коробки, ошалело носились в толпе то с чистыми тарелками, то с уже грязными, то с закусками, то с бокалами…
Первой — на удивление, — подошла нас поздравить Кара. Она весьма спокойно обняла Рана — без привычного фанатизма, просто как старого друга, и дернулась ко мне, но стушевалась, растерялась и в итоге просто протянула руку:
— Вы молодцы, правда. И я хотела сказать…
— А может, не надо? — скривился напарник.
— Надо. Ты же меня бы ведь не выдал. Насчет полуфинала… Это из-за меня так получилось. То есть, я сначала действительно хотела, чтобы нам баллы накрутили, но потом одумалась. Только было поздно — я даже хотела этим магам заплатить сама, чтобы они ничего не делали, — но они уже поспорили и…
— И поэтому рассказала обо всем мне, — видя волнение коллеги, вмешался Ран. — И это она предложила сняться с соревнований.
Что я слышу? Кара серьезно раскаивается? Настолько серьезно, что решилась прийти с повинной? Если в ее причастности я практически не сомневалась — и сама новость для меня открытием не стала, то вот чистосердечного признания от нее я нисколько не ожидала. Неужто это душещипательные речи со сцены такое воздействие оказали?
— Забыто, — я все-таки пожала протянутую руку. И подтверждая свои слова, перескочила на другую тему: — Как там Лоран?