С моей-то рожей
Шрифт:
Из-за сидячего образа жизни я неимоверно растолстел. Лишний вес причинял мне страдания. Я стал похож на больного пса. Одутловатое, отечное лицо приобрело ужасный сероватый оттенок.
В голову постоянно лезли разные неприятные мысли. Я стал сомневаться в Эмме. Она не выдержала свалившегося на нее испытания. Жизнь в замкнутом мирке, рассчитанном на двоих, оказалась для нее еще невыносимей, чем предыдущее существование с нелюбимым мужем. Я был слишком стар для нее, хуже того, в свои сорок пять лет я превратился в настоящего старика, в полной мере ощутившего
Я продолжал писать статьи, единственное, что я по-прежнему делал хорошо, но работа больше не доставляла мне радости.
Все чаще Эмма не забегала домой даже на обед, ограничиваясь телефонным звонком. Я с горечью выслушивал ее путаные объяснения. Когда же она заявлялась за полночь, то без протестов принимала мои упреки, а потом бросалась мне на шею с уверениями, что любит меня и что наша любовь для нее важнее всего.
Я смирился со своей судьбой, довольствуясь тем немногим, что она еще могла мне предложить. Я уговаривал себя, что это не так уж мало.
Однажды вечером, когда я в привычном одиночестве сидел перед камином, раздался телефонный звонок. Эмма лишь несколько минут назад покинула дом, следовательно, звонить она не могла. Я принялся кругами ходить вокруг телефонного аппарата, словно дикий зверь около приманки, заложенной в капкан. Я не хотел снимать трубку, ко телефон упорно не умолкал. У меня в конце концов сдали нервы. Я решительно понес трубку к уху и услышал мужской голос, отчаянно рычащий: "Алло! Алло!"
– Слушаю вас! – жалобно пролепетал я.
– Это вы, Гино? – в голосе прозвучали фамильярные нотки.
– Кто вам нужен?
– Эрве Гино. Он дома?
– Кто вы?
– Массонье, главный редактор. Мне необходимо поговорить с Гино.
– Мадам Медина только что ушла... я ее дядя.
– Месье Гино отправился вместе с ней?
Я не понимал этих вопросов. Может быть, меня разыгрывали? Впрочем, насколько я мог понять по голосу, человек звонил явно по делу и не был похож на шутника. Да и шутка была бы более чем странной. На всякий случай я переспросил:
– Простите, как вы сказали?
– Месье, я спрашиваю вас, находится ли сейчас Эрве Гино в обществе мадам Медины, – теряя терпение, проговорил редактор. – Мне необходимо связаться с ним во что бы то ни стало.
– Нет, моя племянница ушла одна.
– Хорошо, прошу прощения.
И он повесил трубку. А я еще добрый десяток минут пребывал в полном недоумении, не понимая толком, что же произошло...
Эмма вернулась после часа ночи, более уставшая, чем обычно. Было очевидно, что новый образ жизни не шел ей на пользу. Присущая ей свежесть исчезла без следа.
Я ждал ее, растянувшись на диване. Видимо, Эмма рассчитывала, что я давно сплю, так как, включив свет и обнаружив мое присутствие, она вскрикнула от неожиданности.
– Как вы меня напугали!
– Извини. Мне не терпелось тебя увидеть. Произошла странная вещь, которую только ты
С ее лица исчезла улыбка.
– Что случилось?
Я впервые заметил, каким жестким становится ее взгляд, когда она чем-то озабочена.
– Звонил главный редактор твоей газеты. Он требовал к телефону Гино и интересовался, ушел ли он с тобой. Что все это значит?
Эмма расхохоталась, моментально обретя тот облик совершенной невинности, который я так любил.
– Видимо, он был не один и не мог говорить откровенно! Ты же понимаешь, никто не должен догадываться о том, что Гино женщина... А может быть, он просто побоялся тебе довериться.
– Ну слава Богу, нечто подобное я и сам подумал...
Потом мы долго говорили о статье, которая должна была выйти на следующий день, затем отправились в постель. И я получил причитающуюся мне порцию счастья!
На следующий день после обеда я вышел из дома сразу же после ухода Эммы. Из-за злополучной встречи с полицейскими я долгое время не покидал своего убежища и наконец решился. Улица выглядела вполне мирно. Быстрым шагом я направился в сторону вокзала. Словно черт из табакерки, передо мной внезапно возникла мужская фигура. Я даже не понял, откуда он появился. Послышался щелчок: меня сфотографировали. Я узнал в стоявшем передо мной коренастом парне водителя автомобиля, того самого, который курил, пока его напарник обшаривал сад перед нашим домом. Окинув меня невыразительным взглядом, он машинально сунул мне квитанцию, на которой был обозначен номер заказа и адрес ателье в Сен-Клу. Видимо, я напрасно волновался. Нагнавший на меня страху человек был, скорее всего, обычным уличным фотографом, который тотчас же занялся поисками других клиентов. На сей раз мое воображение оказало мне скверную услугу.
На вокзале Сен-Лазар я взял такси и отправился в редакцию газеты.
Прямо напротив здания редакции располагалось небольшое кафе. Я купил газету и устроился около окна. Идеальное место для слежки. Я сидел спиной к другим столикам, а с улицы разглядеть меня не позволяли плотные шторы.
Развернув газету и сделав заказ, я принялся наблюдать за сновавшими туда-сюда многочисленными посетителями в надежде встретить Эмму. В кафе было шумно от смеха и разговоров, но я, как никогда, ощущал горечь и грусть одиночества.
Я просидел долго, потеряв счет времени. Внезапно я услышал совсем рядом женский голос, заставивший меня подскочить на месте. Я не мог ошибиться: голос принадлежал Эмме. Мои руки задрожали. Я не заметил, как она вошла. Возможно, она была в кафе еще до моего появления. Теперь главной задачей было остаться незамеченным. Я с головой закрылся газетой и замер. Эмма сидела прямо за моей спиной и разговаривала с каким-то мужчиной, отражение которого виднелось в хромированной отделке бара. Он только что пришел. Я вспомнил, что обратил внимание на этого высокого худощавого человека, когда он входил в кафе. Меня подмывало рассмотреть его хорошенько, но я не мог этого сделать.