С нежностью цвета огня
Шрифт:
— Хотела пообщаться с хозяином.
— Что-то срочное? Подождала бы немного, и я сам с ним…
Нет, ну сколько можно?!
— Думаешь, я без тебя и шагу ступить не могу? Тебе же хуже было бы, если б я не спустилась!
Он озадаченно умолкает, а затем выдаёт гениальное:
— Ты злишься, что я её не оттолкнул?
У-у-у, идиот! Как будто у меня, кроме ревности, других чувств нет!
— Нет!
Но он, очевидно, не верит.
— Если б я первым применил силу по
— Понимаю, — цежу, стараясь не наговорить лишнего.
— Не злись. У тебя такое лицо было, когда ты по лестнице шла…
— Да я вас даже не видела! Вообще о другом тогда думала!
Аллеон настороженно пропускает меня в комнату, с минуту молчит, а затем натянуто уточняет:
— Ты же не решила, что я ушёл насовсем, правда? Я же не… — и почти срываясь в шипение: — Я бы никогда так не сделал!
— Ты исчез, ничего не сказав, и даже записки не оставил! Что ещё я должна была думать?
Утром всё казалось логичным, но теперь мне и самой не понятно, как я могла поверить, что он меня бросил? Тий — да, легко, но Аллеон бы сначала до тётушки проводил в целости и сохранности и только потом откланялся.
Мужчина прожигает меня горящим от возмущения взглядом и отходит к окну. Стоит, дышит, пытается справиться с проступившими на руках и шее чёрными пластинками. Я тоже молчу, информацию перевариваю. Эти его штуки… Непривычно, но не противно. Наверное, потому что Аллеон всё ещё выглядит как человек. Ну не могу я представить, как это привлекательное тело превращается в то чудовище! Умом понимаю, но поверить всё-таки не могу!
Через пару минут так и не нарушенной тишины нам приносят завтрак. Хмурый Аллеон с булочкой и чашкой чего-то, похожего на кофе, пристраивается на подоконнике, а я — в кресле. Мы оба порядком проголодались, поэтому едим молча, но время от времени я всё же ощущаю на себе его мрачный взгляд.
— Я бы никогда не оставил тебя здесь одну, — снова повторяет он, но уже спокойно, без спецэффектов. — Даже если бы мы поссорились. Даже если бы ты отказалась от помолвки и уже не была бы под моей ответственностью. Это бесчестно и недостойно.
Подавив желание уточнить, правда ли я могу вот так просто взять — и отказаться от брака, сосредотачиваюсь на остальном. Сильно же его задели мои подозрения, раз до сих пор ни о чём другом думать не в состоянии!
— Извини. Мы пока не настолько хорошо знакомы, чтобы я могла предугадывать твои действия, так что в следующий раз просто предупреждай.
— Да, — соглашается, но смотрит с явным сомнением: — Что ты собиралась попросить у хозяина? Он же мужчина. Здесь только женщины могут оказывать покровительство.
— Какое покровительство? — смеюсь. —
— Но у тебя же совсем нет денег!
Наивный он всё-таки!
— Дошла бы пешком. Не так тут и далеко, если ехать всего два дня.
Сиир стискивает пальцами подоконник и как-то подозрительно-обречённо прикрывает глаза:
— Допустим, дошла бы. Что дальше?
— Поискала бы Ассоциацию, — отвечаю честно. Он всё равно уже знает о моих способностях, так чего уж теперь хитрить.
— И попросила бы отправить тебя домой, в Наирру?
— Нет, попросила бы научить ходить между отражений в счёт будущей зарплаты.
У Аллеона вырывается долгий мученический вздох, потом — короткий нервный смешок и, наконец, более осмысленное:
— Ну, теперь я хоть знаю, где тебя искать, если что-то случится… А пересекать отражения ты уже умеешь, судя по тому, что мы сейчас здесь. Практика, парочка общих лекций — и будешь настоящим высококлассным проводником. Тебе ведь даже вход специальный не нужен, как я понял.
— Разве особая дверь — не обязательное условие?
— Обычно — да.
— Но как тогда…
— Ты очень хотела сбежать и сделала то, чему проводники долго и настойчиво учатся.
У него ровный, ничего не выражающий голос, но я смущённо отвожу взгляд.
— Я не знала, что это ты.
— На самом деле, думаю, знала. Просто поверить не могла. Чем ещё объяснить, что ты выбрала отражение, идеально подходящее для женщины, желающей избавиться от мужчины?
— А толку-то? Всё равно я тут ничего без тебя не могу.
Аллеон невесело усмехается.
— Сильно испугалась?
Теперь приходит моя очередь ёжиться. Он ведь не о сегодняшнем утре спрашивает и не о внезапном вчерашнем переходе, а о себе. И даже ответ уже знает. Знает, но всё-таки хочет услышать ранящие слова вслух. Наверное, можно было бы обмануть. Сказать, что это было всего лишь очень неожиданно, что в следующий раз вопить и отшатываться я уже не стану, что мне всё равно, как он выглядит… Но это будет неправда. Пусть Аллеон и расстроится, но я до дрожи в коленках боюсь его вторую форму.
— Думала, поседею.
Это никакая не шутка. Открыв тогда глаза, я действительно думала, что сердце вот-вот разорвётся от страха. Отчасти, конечно, я и сама виновата, ведь он же просил, чуть ли не умолял, не смотреть, а я не послушалась, но зачем вообще всё это было нужно?
— И всё-таки после перехода ты не пыталась меня оттолкнуть и весь вечер вела себя, словно ничего не случилось.
— Мозг отключился, — признаюсь со смешком. — Накопилось слишком много всего, вот он и взял тайм-аут.