С открытым забралом
Шрифт:
Вскоре в номер гостиницы прибыл связной от взвода: команда штаб-яхты никакого сопротивления не оказала.
Обыскали трюм, каюты — Тухачевского нигде нет.
Где, где Тухачевский, командующий армией?.. Может быть, здесь же, в гостинице, на верхнем этаже, у Муравьева?..
Губисполком все никак не мог договориться с Муравьевым. Мятежник бесновался. Подкатил к зданию, где заседал губисполком, броневики, навел на окна пулеметы. Здесь же, под окнами, устроил митинг. Воодушевляясь, разгоряченно кричал: «Долой гражданскую войну!», «С братьями чехословаками — против Германии!», «Да здравствует война с Германией!».
Этот человек с помятым лицом
А Куйбышев тем временем стягивал воинские части в центр города. Мятежники оказались в западне.
Теперь взять Муравьева не предоставляло никакой трудности. Его телефонограммой пригласили на заседание губисполкома. Латышские стрелки, красноармейцы бронеотряда и Московского отряда во главе с Александром Медведевым устроили засаду.
Муравьев явился со своими телохранителями, увешанными бомбами, ровно в полночь. Окинул взглядом комнату, отметил, что тут чересчур накурено, из-за дыма почти не видно лиц, и принялся излагать свою программу:
— Я объявил себя главковерхом Республики, — сказал он, — и отдал приказ всем чехословацким командирам от Самары до Владивостока ввиду объявления мной войны Германии повернуть эшелоны на запад, занять по Волге железнодорожную линию Симбирск — Самара — Саратов — Царицын, а также Екатеринбург — Пермь. После чего мы перейдем в наступление против немцев. Вам ничего не остается, как присоединиться ко мне, в противном случае я вынужден буду прибегнуть к крайним мерам. Считайте меня своим Гарибальди — это вас утешит.
— Вы авантюрист и шулер, — спокойно ответил ему Варейкис. — Вы изменник Родины, а с изменниками мы в союз не вступаем. Вы будете расстреляны за измену!
Муравьев побагровел.
— Значит, вы против нас? — резко спросил он. — Хорошо! Теперь я знаю, как поступать с вами. Тухачевский у меня в руках. Он будет расстрелян на рассвете... Во всяком случае, раньше меня. И вы — тоже, господа большевики.
Он повернулся к двери, распахнул ее. Здесь стоял начальник Московского отряда Александр Медведев, или Медведь, как называли его товарищи.
— М-минуточку... Вы арестованы!.. — негромко произнес он и сжал железной хваткой правую руку Муравьева.
Муравьев понял, что попал в капкан, левой рукой выхватил револьвер и открыл стрельбу.
На другой день Куйбышев сообщил в Москву Председателю ВЦИК Свердлову: «...по выходе из комнаты губисполкома Муравьев был окружен коммунистической дружиной и после двух выстрелов с его стороны тут же расстрелян. Адъютанты были арестованы. Охранявший его отряд в 80 человек немедленно покорно сдал оружие. Немедленно было сообщено всем войскам об убийстве Муравьева. Вздох облегчения и радости вырвался из груди революционных солдат. Кошмар авантюры скоро рассеялся. Солдаты с криками «Ура!», «Да здравствует власть Советов!» разошлись по частям. В 5 часов утра восстание авантюристов было ликвидировано, город принял обычный вид...»
Куйбышев и Тухачевский стояли обнявшись, на «венце», над обрывом. Далеко внизу сверкала Волга, по ней сновали катера. Было солнечно, светло и легко. Верилось в незыблемость жизни.
— Скоро пойдем на Самару... — сказал Тухачевский. — Я знаю: вы — там...
4
Чем
Казалось бы, заговор Муравьева подавлен.
Но мятеж сделал свое дело. После измены такого крупного должностного лица, как командующий фронтом, в войсках появилось недоверие к командирам, упала дисциплина. Мятежники сотнями нитей были связаны с белогвардейцами и белочехами, они внесли разложение в менее стойкие отряды 1-й армии, оголили наиболее опасные участки и направления. Ведь и сам заговор их был всего лишь составной частью более крупного заговора.
В Москве, Ярославле, Рыбинске, Костроме, Муроме начались мятежи эсеров. В Мурманске высадился полуторатысячный десант английских войск. Это произошло из-за предательства заместителя председателя Мурманского Совета троцкиста Юрьева, которому Троцкий приказал телеграммой, не согласовав ее текст с Лениным: «Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий». (То есть допустить и высадку их десантов.) Во Владивостоке высадились японские и американские войска. Английский дипломат Локкарт устроил заговор, участники которого собрались подкупить охрану Кремля, арестовать Совнарком и свергнуть Советскую власть. Произошло злодейское покушение на Ленина. В эти дни Ильич говорил о всеобщем плане Антанты: «Мурман на севере, Чехословацкий фронт на востоке, Туркестан, Баку и Астрахань на юго-востоке — мы видим, что почти все звенья кольца, скованного англо-французским империализмом, соединены между собой».
Ничтожный гномик — лейтенант английской службы Сидней Рейли всерьез обсуждал со своим собратом Локкартом, с генеральным консулом в Москве Гренером и французским генералом Лаверном весьма немаловажный вопрос: как поступить с Лениным после захвата Совнаркома?
Локкарт и французы предлагали немедленно отправить Ленина в Архангельск, передать интервентам. Лейтенантик Рейли с пеной у рта доказывал:
— Ленин обладает удивительной способностью подходить к простому человеку. Можно быть уверенным, что за время поездки в Архангельск он сумеет склонить на свою сторону конвойных и те освободят его. Поэтому было бы наиболее верным Ленина немедленно после ареста расстрелять.
Так решались судьбы Советского правительства, судьбы революционной России в закоулках английского консульства в Петрограде.
Белогвардейская орда навалилась всей своей мощью на неокрепшие отряды 1-й армии, смяла их, отбросила, захватила Симбирск, Казань, Бугульму, Мелекесс, Сенгилей. Казалось, все потеряно.
Куйбышев и Тухачевский перенесли свой штаб на станцию Инза. Сюда доходили тревожные сведения: Сенгилеевская группа войск под командованием Гая окружена белочехами и каппелевцами. Отчаянно дерется, но прорваться нет никаких надежд. Гая прижимают к Волге, намереваясь уничтожить всю его группу, насчитывающую три тысячи бойцов.
Но были и радостные события. Сюда, на Инзу, прапорщик Толстой привел большую группу офицеров из Пензы, которые хотели драться за освобождение Симбирска.
— На симбирском направлении вашему отряду придется вести не рельсовую войну, а действовать в полевых условиях, — сказал Куйбышев Толстому. — Будете прикрывать левый фланг наступающих основных сил.
— Мы готовы!
Удалось прорваться Гаю. Совершив за три дня двухсоткилометровый переход, группа вышла к станции Майна. Куйбышев и Тухачевский на бронепоезде немедленно выехали туда. Встреча была бурной и радостной: ведь они считали Гая погибшим.