С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов
Шрифт:
Контратака, лично возглавленная Роммелем, была отбита нашими старыми врагами средними бомбардировщиками и 25-фунтовыми орудиями. На следующий день он предпринял еще одну попытку, но вновь был разбит. Он потерял танки, которые теперь нечем было заменить. 9-я австралийская дивизия оттесняла его все дальше назад.
Через три дня боев Монтгомери сделал перерыв для перегруппировки своих войск. (Южноафриканцы, за исключением своей группы преследования на бронемашинах, выполнили свою основную задачу в эль-аламейнском сражении, и нам не суждено было увидеть их до боев в Италии.) Под Тель-эль-Аггагиром начиналось самое ожесточенное танковое сражение
Операция Монтгомери «Сверхудар» – новое наступление после операции «Факел» – была концом Эль-Аламейна. 21-я танковая дивизия нанесла свой последний мощный удар, и, хотя в какой-то момент показалось, что она одолеет своего старого противника – британскую 1-ю бронетанковую дивизию, была окончательно разбита. В ночь с 2 на 3 ноября Роммель пришел к решению об отступлении.
В ту ночь он передал по радио свое решение и его обоснование в ставку Гитлера. Гитлер получил его только на следующий день: когда пришло это сообщение, дежурный офицер не смог его разбудить. (Его за это понизили в звании.) Гитлер пришел в ярость и принялся ругать Роммеля.
Отступление Роммеля продолжалось, когда из ставки Гитлера поступила радиограмма: «Обстановка требует, чтобы позиции под Эль-Аламейном удерживались до последнего солдата. Об отступлении не может быть и речи. Победа или смерть! Хайль Гитлер!» В радиограмме значилась личная подпись Гитлера. По тем или иным причинам, хотя мы уже отступали, это сообщение было передано всем частям Африканского корпуса.
Эта смехотворная радиограмма вовсе не способствовала поднятию нашего боевого духа. Но в то же время, получив ее и будучи обязанным подтвердить это, Роммель не мог ее игнорировать.
Поэтому, когда фон Тома, командующий Африканским корпусом, запросил у Роммеля, находящегося в штабе танковой группы «Африка» к югу от Эль-Дабы, разрешения отступить к Фуке, Роммель не стал давать добро, а просто предоставил ему право действовать по своему усмотрению. На следующее утро фон Тома узнал, что англичане обошли с фланга южное крыло Африканского корпуса, и передал эти сведения Роммелю. Роммель в это не поверил и заявил, что войска, замеченные на юге, – это, должно быть, отступающая итальянская дивизия. Фон Тома отправился на танке, чтобы убедиться самому. Он был атакован британскими танками, его танк был подожжен, а сам он захвачен в плен.
Начштаба Байерляйн, который отправился на поиски фон Тома, тоже оказался на грани пленения, приблизившись на несколько сот метров и наблюдая в бинокль, как окружали фон Тома. Он поспешил отойти на безопасное расстояние и затем принял командование тем, что осталось от Африканского корпуса.
Глава 34
Отступление
Мое участие в боевых действиях началось только после потери Эль-Аламейна. До начала нашего отступления спецгруппа 288 в боях не участвовала. Правда, это была единственная часть, не задействованная в боях. Так что совесть наша была неспокойна, когда мы слышали, как в 19 километрах к востоку от нас шли тяжелые бои, а наше оружие лежало без дела, и нам ничего не оставалось, как только купаться и загорать на солнышке.
И только когда последний немецкий танк откатился на запад, пришел и наш черед. Мы должны были стать арьергардом Роммеля. Мы двинулись самыми последними, но не проехали по прибрежной дороге и
Спецгруппа отступала, оставляя всегда один батальон на заградительной позиции. Он прикрывал отход всей группы, а затем «сворачивал» орудия и отступал сам. 6 ноября мы достигли Мерса-Матрука.
Мне приказали занять временные позиции на южной оборонительной линии Матрука, с обеих сторон дороги Сива. Я расположил противотанковые орудия – а в каждой моей роте их было пять или шесть – на самых важных тактических точках. Наши позиции находились между бункерами. Проволочные заграждения и минные поля в этом районе остались с июня, когда этот рубеж пробовали захватить солдаты Окинлека.
К вечеру я заметил на возвышенности южнее Матрука британские танки. С наступлением темноты они открыли огонь по моим позициям, расположенным вдоль дороги, пересекавшей оазис. Танки неумолимо продвигались вперед. Под прикрытием темноты уцелевшие колонны наших танковых частей покинули этот опорный пункт и возобновили движение на запад.
Через несколько часов связной доставил мне письменный доклад об обстановке. Из него я узнал, что передовые отряды Монтгомери были уже к западу от Матрука. Я ожидал, что около полуночи получу приказ покинуть свои позиции. Я должен был двигаться по заданному азимуту, который проведет меня по единственному оставшемуся проходу через минное поле.
Карта 3. От Марса-эль-Бреги до Буэрата
Карта 4. От Буэрата до Меденина
Помню, что пожалел о том, что не имел возможности найти и пометить при дневном свете проход в минном поле, сделанный нашими саперами. Меня утешала мысль, что ночью у нас появится шанс уйти от противника, поскольку если бы мы остались в районе Матрука, то наверняка оказались бы в ловушке.
Мой водитель и связной замаскировали мою машину одеялами. При свете маленькой лампочки, подключенной к аккумулятору, мы поужинали консервами из банок и написали письма домой. Увлекшись письмом, я не заметил, что полночь уже давно миновала. Вдруг я услышал треск мотоциклетного мотора. Мотор затих, и из темноты раздался крик:
– Это спецгруппа 288?
Грубый шепот ответил:
– Заткнись, томми могут услышать!
Связного подвели ко мне. Через одеяла затемнения просунулась рука, а голос повторил письменный приказ, который я стал читать: «Матрук эвакуирован. Арьергарду немедленно следовать за нами».
К тому времени я уже отработал схему. У каждого подразделения в батальоне был свой связной, постоянно находившийся рядом с моим грузовиком. Одна-две минуты ушли на отдачу приказов, и машины связных умчались во тьму к орудийным позициям. Орудия были подцеплены, боеприпасы погружены, и транспортные машины со всех сторон стали стекаться к небольшому руслу для формирования походной колонны. Но, несмотря на все усилия, невозможно было полностью заглушить шум работающих моторов. Меня раздражало и беспокоило то, что шоферы громко перекликались друг с другом.