С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.
Шрифт:
«Этот проклятый город наполнен всякой швалью, — говорил ему начальник. Все экспонаты, конечно, имеют электрическую сигнализацию и возможность кражи маловероятна. Но ведь какой-нибудь псих может швырнуть в картину бутылку с кислотой и причинить ущерб, или мало ли что еще может прийти в голову дебилу. Я был на инструктаже у президента и не хочу никаких инцидентов».
Такие же инструкции из Белого Дома получил и Скунер. Даже когда в двадцать часов музей закрывался, были составлены смены и охранники дежурили и патрулировали музей всю ночью.
— Скорее бы эта выставка закончилась, — сказал
Скунер полностью был с ним согласен.
— Думаю, что последняя неделя может оказаться самой опасной.
— Вполне с тобой согласен. Если кто-нибудь что-то удумает, то поднимется что-то невообразимое, — промолвил Трамблер хмуро. — Советское правительство с полным основанием будет упрекать наших в невероятной безответственности, и в дальнейшем это может отразиться на развитии культурных связей. Какие у тебя отношения с ребятами из КГБ, которые привезли выставку?
— Дав общем неплохие. Все это приятные и общительные парни, но дело свое знают.
В то время, когда двое мужчин разговаривали, поток людей прибывал, увеличивалась очередь на первом этаже. Небольшой синий фургон с надписью крупными буквами на борту «Вашингтон Электрик Корпорейшн» подкатил к главным воротам, и высокий негр в униформе корпорации, выпрыгнув из него, направился к одному из охранников.
— Звонил мистер Скунер, — сказал он. — У вас там что-то с электрощитком.
Охранник посмотрел на него.
— А вы знаете, где находится щиток с предохранителями?
— Конечно, сами и ставили.
В это время подрулил большой туристический автобус с кондиционером, и охранник, махнув рукой, пропустил машину электрокорпорации. Фургон завернул за фасад музея, где не было никакой охраны. Из подъехавшего автобуса вышел невысокого роста полный сияющий священник.
— Преподобный отец Хардкасл, — мягко представился он. — Со мной целый выводок. Это моя паства. Вот привез их посмотреть выставку. У нас уже давно заявка.
Охранник принял строгий вид, видя, как тридцать пять вьетнамских беженцев глядят из автобуса на своего священника.
— Ваши билеты, сэр, — произнес охранник, отдавая честь его преподобию.
— Конечно. — Священник вынул пачку билетов и паспорт.
— Паспорт не нужен, сэр.
— Я предполагал, что охрана очень строгая, и захватил с собой паспорт, — сказал служитель, пряча паспорт в карман.
Все служители церкви, толстые и тощие, были, по мнению охранника, обжоры и надоеды. Он проверил билеты, взглянув на выглядывающие желтые лица, пробурчал что-то себе под нос, а затем махнул шоферу.
— Проезжайте, — сказал он священнику — В вестибюле строгая проверка и порядок. Скажите своим людям, что ничего не разрешается с собой брать, все нужно оставить в автобусе: зонты, сумки, трости и любые металлические предметы. Этим вы сэкономите свое время, иначе через скеннер вам не пройти.
— Спасибо, я все понял, — и священник вернулся в автобус, который направился к главному входу в музей. Приехавшие создали маленький затор и сумятицу, когда стали выходить из автобуса, особенно две последние женщины, которых пришлось поддерживать за локти. Видно было, что они беременны и почти на сносях.
— Черт возьми! — проворчал Скунер. — Ты только
— Взгляни-ка на тех двух женщин, — тихо проговорил Трамблер. — У них такой вид, что они могут вот-вот разродиться.
— Упаси их бог, нам только этого еще не хватало!
Внизу, в вестибюле первого этажа, Чик Хэрли, охранник у главного входа, тоже с любопытством разглядывал двух беременных вьетнамских женщин. Дело в том, что он с женой обожал детишек, и они то же со дня на день ждали прибавления семейства, и поэтому вид этих двух вьетнамок вызвал у него прилив особых нежных чувств.
В то время как полный священник, зажав в руке пачку билетов, приближался к нему во главе своей группы, Хэрли в свою очередь тоже направился к нему.
— Здесь есть лифт, сэр. Этим двум женщинам не следует подниматься по ступеням.
— Вы очень предупредительны и любезны, — заулыбался священник.
Хэрли смущенно улыбнулся.
— Мы с женой со дня на день ожидаем рождения ребенка, сэр.
— Отлично! Примите мои поздравления.
Хэрли махнул рукой в сторону лифта и быстро пошел к своему посту у входа. В то время как группа вьетнамцев взбиралась по лестнице, священник и две беременные женщины вошли в лифт. Священник сказал:
— Идите за мной и не расходитесь по сторонам, — и он вошел в первый зал выставки.
— А ведь некоторые вьетнамки очень красивы, — задумчиво сказал Трамблер. — С удовольствием бы прокатился с какой-нибудь из них.
— Не отвлекайтесь, Трамблер, — резко оборвал его Скунер. — Возьмите на себя правое крыло, а я левое.
Вся вьетнамская группа двигалась от одного экспоната к другому, иногда задерживаясь, чтобы прослушать комментарий священника. Трамблер прошел мимо ниши, в которой была расположена икона Екатерины Великой и возле которой почти никто не останавливался, и направился в расширенную часть зала, где были развешены самые лучшие полотна. Здесь народу было значительно больше, и он увидел всех пятерых сотрудников КГБ и некоторых из своих людей, наблюдавших за посетителями. Священник остановился к одного окна и увидел, что синий фургон выезжает с территории выставки через главные ворота. Взглянув на часы, он перешел к следующему экспонату. Еще через десять минут он прервал свои пояснения и кивком головы подал знак одной из беременных женщин. Она отделилась от группы и подошла к охраннику, с трудом сдерживающему зевок. Он дежурил прошлой ночью и с нетерпением ждал конца своей вахты.
— Скажите, сэр, где здесь туалет?
Он взглянул на ее оттопыренный живот и дружелюбно улыбнулся:
— Вон в ту дверь, мисс.
— Спасибо, сэр. — Женщина направилась к двери в дальнем конце со стороны ниши с иконой в тот момент, когда туда подходил священник со своей группой.
— А вот здесь, друзья мои, первая известная русская икона, очень почитаемая русской императрицей Екатериной II.
Группа расположилась вокруг каната, отгораживающего стеклянный футляр. К ним направился охранник.