С субботы на воскресенье

Черненок Михаил Яковлевич

— Но ведь это из-за вас вчера Олег так блистательно попал в вытрезвитель.

— Я всего лишь написал шутливую записку. Если, прочитав ее, Олег оказался идиотом, не способным думать, то тем самым только ускорил разрыв, который непременно произойдет у него с Ольгой.

— Они могли помириться, если бы вы еще и сегодня не вмешались.

— Олег не стоит Ольгиного мизинца. Он изменяет ей на каждом шагу. Когда вижу, что подонок губит талантливого человека, не могу по-обывательски созерцать. Хоть расстреляйте меня за это. Кстати, с некоторых пор я самым серьезным образом задумываюсь над любопытной гримасой природы. Может быть, и вы обращали когда-нибудь внимание на такой жизненный парадокс:

отпетым вертопрахам, как правило, достаются порядочные жены, а умные мужики зачастую женятся далеко не на лучших экземплярах прекрасного пола. Что это: пресловутое притягивание противоположных полюсов или природная закономерность, чтобы усреднять семейное счастье человеческого рода?.. — Айрапетов энергично вскинул красивую голову и удалился на кухню. Вернулся оттуда быстро. Ставя на стол бутылку шампанского, весело сказал: — Пора, по-моему, перейти к официальной части, ради которой мы встретились. Отложим дискуссию о добре и зле до лучших времен.

Бирюков ладонью накрыл свой стакан.

— Разговор будет серьезным, — он посмотрел Айрапетову в глаза. — Могу я рассчитывать на вашу откровенность?

На лице Игоря мелькнуло недоумение.

— Мне всегда близок язык настоящих джентльменов.

Антон задумался. Перед ним сидел умный, обаятельный парень. Материально обеспеченный, без пяти минут, как говорил Степан Степанович, кандидат медицинских наук, превосходно разбирающийся в психологии людей и удивительно легко, вроде бы мимоходом, управляющий их поступками.

— Скажите, что заставило вас написать фальшивое письмо Федору Костыреву? — задал первый вопрос Бирюков.

— Я не знаю такого человека, — чуть подумав, ответил Айрапетов.

Антон достал копию заключения почерковедческой экспертизы, исследовавшей конверт, найденный Светланой Березовой у Костыревых, и положил ее перед Игорем.

— Против вот этого документа возражать трудно, Игорь Владимирович, — спокойно сказал он.

Лицо Айрапетова потемнело. Не отрываясь от чтения, он зубами достал из пачки сигарету, машинально щелкнул зажигалкой и затянулся так, что, казалось, щеки сошлись вместе. Табачный дым клубами поплыл по квартире. Бирюков молча ждал, что скажет Игорь. Тот, закончив читать, возвратил Антону заключение и довольно равнодушно заговорил:

— Сейчас вспомнил. Писал я Костыреву, только забыл его фамилию. Об этом просил меня Мохов. Понимаю, что поступил не по-джентльменски, но не вижу причины, из-за которой письмом заинтересовался уголовный розыск.

— Из-за сфабрикованной вами фальшивки порядочный парень едва не стал преступником.

— Костырев хотел убить предполагаемую тещу? — натянуто пошутил Айрапетов.

— Нет, связался с Моховым и чуть не стал соучастником преступления. Мохов совершил кражу из магазина.

— Не вижу в этом своей вины. Костырев же не обезьяна. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы разгадать фальшивку. К тому же, трудно поверить, чтобы современного парня могло шокировать глупое письмо сумасбродной мамаши.

— А если современный парень впервые столкнулся с вероломной подлостью и растерялся? — спросил Бирюков, глядя в упор на Айрапетова.

Игорь отвел глаза:

— Этого я не предполагал.

— Почему же боялись своего письма и хотели любой ценой вырвать его у Березовой? — опять спросил Антон. Не оставляя Айрапетову лазеек, добавил: — Обещанный соседскому Генке хоккейный абонемент не так уж дешево стоит.

Айрапетов долго молчал. Казалось, он не замечает дымящейся в руке сигареты, однако выражение его лица было спокойным, задумчивым. Такое лицо бывает у неглупого, сдержанного человека, волею случая попавшего в нелепую историю.

— В этом я виновен, — отчетливо произнося каждое слово, наконец,

сказал Игорь, еще немного помолчал и стал объяснять: — Полусонная Люда Суркова в тот злосчастный вечер проговорилась, что ее сестра носит в сумочке какое-то загадочное письмо, которое хочет передать в милицию или прокуратуру. Это письмо якобы ей прислал тот мрачный парень, с которым однажды в кафе «Космос» чуть не подрался Мохов. Признаюсь честно, струсил. Решил перестраховаться. Перестраховка, как видите, вышла боком. Поверьте, иногда и на порядочных людей находит затмение.

— В тот вечер Суркова знала о другом письме, на котором вы подписали только адрес.

— О другом?.. — удивился Айрапетов. — Что-то не помню, какие адреса я подписывал.

— Это уже не джентльменский разговор. — Антон с упреком посмотрел на Игоря и положил перед ним копию второго заключения экспертизы, исследовавшей конверт с письмом московского инженера.

Выдержка изменила Айрапетову — на его лице появилась растерянность, и Антону вдруг стало неловко, будто он играет с Игорем, словно кот с пойманной мышью. Имея такие сведения, как показания Остроумова и Мохова, не стоило большого труда припереть Игоря к стенке. Однако, чувствуя уверенность, Антон не торопился раскрывать карты — слишком необычный «игрок» сидел перед ним. Надо было разобраться в мотивах преступления и, главное, установить истинное лицо Айрапетова.

— Вспомнил, — тихо сказал Игорь. — В тот же раз Мохов дал мне какое-то письмо, которое я даже не прочитал, и попросил надписать конверт таким же почерком. Не задумываясь, начеркал ему что-то похожее.

— Для чего нужны были Мохову эти фальшивые письма?

— Он хотел сагитировать друга уехать куда-то на север, а друг не соглашался. Так, во всяком случае, Мохов мне объяснял.

— Вам известно, кто Мохов?

— Я не интересовался подробностями его биографии.

— Напрасно. Там и без подробностей — сплошная уголовщина. Любопытно, что вас заставило общаться с ним?

— Видите ли… Я никогда не ищу в общениях с людьми корыстной цели. И никогда не отталкиваю от себя людей. При положительном влиянии, бывает, даже матерые уголовники бросают свое преступное ремесло.

— Мохов не бросил.

— Значит, я ошибся в нем.

— Как к Мохову попало письмо Василия Михайловича Митякина, которое тот получил от Березовой?

Айрапетов усмехнулся и ответил самым искренним тоном:

— Это для меня новость. С Митякиным мы школьные друзья. Последний раз встречались около месяца назад, на железнодорожном вокзале. Кроме Васи, были я, Бураевская, Мохов и мой дядя Николай Петрович. Ни о каких письмах при встрече не велось разговора.

— После той встречи не виделись с Митякиным?

— Нет. Время меняет людей. Вася Митякин тоже изменился. От школьной дружбы ничего не осталось.

Что-то насторожило Бирюкова в ответе, и он, стараясь сосредоточиться, задал побочный вопрос:

— Игорь Владимирович, чем вызвана привязанность вашего дяди к игрушечной собачке?

— Это давняя тяжелая история. Николай Петрович, с женой и пятилетней дочерью Зиночкой, попал в автомобильную катастрофу и только чудом остался жив. Жена и Зиночка погибли. У каждого, даже самого здорового человека существует предел так называемой физиологической выносливости, и когда этот предел перейден, развивается, говоря языком медицины, психогенное расстройство. Оно у Николая Петровича усилилось полученной в катастрофе травмой головы. Игрушечная собачка — его память о погибших дочери и жене. Мы пробовали собачку спрятать, надеясь, что дядя быстрее забудет трагедию. Однако Николаю Петровичу стало еще хуже — он чуть было не лишился рассудка полностью. Эту игрушку очень любила Зиночка, она была моей сверстницей.