С точки зрения реализма
Шрифт:
Получив заводское письмо, Прасковья Дмитриевна действительно собралась и приехала. Остановилась у какой-то своей дальней родственницы. Сначала ничего не было, слышно про нее, а потом началось!
Первым пришел к директору Петру Петровичу наш добряк-председатель завкома дядя Сережа. Вид расстроенный, глаза мутные, весь взъерошенный, как голубок, побывавший в когтях у кота.
— Что с тобой, завком?
— Досталось мне вчера крепенько, директор! Так досталось… до сих пор не приду в себя. Пропесочили — будь здоров!
— Подумаешь, событие!
— Так — пожалуй, что и впервой. На собственной, можно сказать, шкуре убедился, что женщины — это, брат, великая сила, в особенности, когда они предварительно между собой договорятся.
— Да ты толком объясни, что с тобой случилось!
А случилось вот что! Прасковья Дмитриевна пришла домой к дяде Сереже, познакомилась с его женой и тещей, показала им заводское письмо и объявила, что «свое дите» она, конечно, «поучит» и «рога» ему «поломает», но, мол, нужно в дело «вникнуть поглубже». И она, дескать, уже вникла.
«Васька мой виноват, признаю. Он от меня получил и еще получит! Но и другие имеются виновники. С кем Васька по пивнушкам таскается? С мастером Крынкиным! Кто Ваську научил «ерша» пить — пиво с водкой пополам? Тот же Крынкин! Хорош учитель, а?! Теперь объясните: почему этот черт старый связался с младенцем? Не можете ответить? Я за вас отвечу! Потому что такой обычай имеется у вас на заводе: любят ваши старые черти погулять на младенцевые денежки! А завком на этот вредный обычай — ноль внимания. «Не нами это заведено, не нам и ломать». «Не нам»? А кому же?! Пока не поздно, берите вы, женщины, своего дядю Сережу в строгий переплет, а то вам же хуже будет, если его не по домашней, а по другой какой линии трепать начнут!»
И так эта старушка настрополила близких дяди Сережи, что, когда завком пришел с работы, от мужика только пух и перья полетели!
— Под всякую самокритику попадал, но такого не видывал! — признался дядя Сережа Петру Петровичу, директору. — Втроем они на меня наступали. Жена и теща с флангов брали в клещи, а с центра налетала Васькина мамаша, пропади он пропадом, прощалыга!.. Ой, кажется, на свою голову выписали мы эту пробивную старушку, директор!
Петр Петрович выслушал дядю Сережу, усмехнулся и сказал:
— Старушка, между прочим, правильные вещи говорит. Ну-ка, позовите ко мне Крынкина.
Зовут мастера Крынкина. Приходит. Мрачнее тучи! И еще с порога:
— Кругом виноват, все признаю, делайте со мной, что хотите, только скажите Васькиной мамаше, чтобы отвязалась!
— Ага! Допекла и тебя, старого черта?!
— Уж так допекла — дальше некуда! Стакнулась с моей замужней дочерью, каждый день приходят вдвоем и вынимают из меня душу по частям! И откуда у нее, у хилой старушки, берутся такие раскаленные слова, какими она меня стегает?! Сил моих нет больше терпеть.
И сам чуть не плачет.
На следующий день директор нашего клуба, — долговязый Петушенко прибежал к дяде Сереже.
— Караул! Старушка Губкова на меня жену с племянницей напустила. Они всю мою работу распушили. «У тебя, говорят,
Ушел директор клуба, является комендант общежития, где Вася Губков живет, и тоже с повинной.
— Признаю! Во вверенном мне общежитии — грязь и бескультурье. По этой причине Васю Губкова тоже тянуло на гулянку. Меры приняты, положение будет выправлено.
Оказывается, на коменданта его родная бабка нажала, с которой Прасковья Дмитриевна Губкова тоже успела подружиться.
А потом очередь дошла и до директора Петра Петровича.
Приехал он с завода к себе на квартиру, слышит в соседней комнате разговор. Тихонько приоткрыл дверь. Видит — сидят жена его Наталья Ивановна, мать Надежда Павловна, а Васькина мамаша, сухонькая такая старушка, в темном платке и ситцевом платьишке, проникновенно, сладким голосочком говорит:
— Я своего дурака не оправдываю. Я его на прощанье высеку… если мне дирекция и партийная организация помогут, потому что мне одной с ним не совладать. Ведь вон он какой вымахал! Но и вы, женщины, вашего тоже… поучите! Он — директор, он — всему делу голова, он за все отвечает.
Мать Надежда Павловна ей:
— Нашего нельзя сечь. Ему за сорок. Как бы авторитет не подорвать!
— Сечь не надо. Вы его, матушка, словами…
Жена Наталья Ивановна с радостью:
— Словами — это можно!
И как это женщины умеют в таких делах быстро договариваться между собой — уму непостижимо.
Петр Петрович, зная характер и свойства языка своей Натальи Ивановны, на цыпочках за дверь! Уехал на завод и вернулся лишь ночью, когда жена и мать уже спали. А наутро вызвал к себе Васю Губкова.
— Когда мать собирается домой ехать?
— Сегодня хотела, да билета на поезд не достали!
— Достанем! Поможем! Давай, Губков, давай, надо хорошо отправить мамашу!
Уехала старушка. И, представьте себе, вроде лучше сейчас стал работать завод! Чуть что не так, наши друг дружку пугают:
— Смотри, вызову Васькину мамашу, она тебе покажет!
Шутка, конечно. Но в этой шутке есть большой смысл!
1955
ВИЗИТ
В выходной день Леночка Найденова пришла в гости к своему отцу, выпила чай с вареньем и, пристально глядя на Николая Петровича строгими черными глазами, стала рассказывать новости.
— У Люси Кулачковой папа орден получил. Люська теперь задается ужас как! Мама мне купила новый берет — красный, помнишь, как у балериновой Нинки из шестого номера… Она, брат, тебя часто вспоминает.