С вечера до полудня
Шрифт:
— Мы ведь уже пробовали. — Она отрицательно мотнула головой и опустила глаза, губы ее невольно приоткрылись. — У нас плохо выходит.
И хотя ответ ее был отрицательным, но ее трепещущие пальцы, неровное дыхание, все ее тело говорили «да».
— Мне хочется снова попытаться. — Он провел пальцем вдоль голубой жилки на ее шее, бережно коснулся щек, залитых нежным румянцем. — В офисе Мердока получилось очень даже недурно.
— Ну да… — растерянно признала она. — Но целоваться сейчас, здесь… Благоразумно
Значит, он ошибался. Габриела вовсе не чувствовала всего того, что, как ему казалось, он прочел в ее глазах. И она, несомненно, права. В сложившейся ситуации еще большая близость стала бы не просто глупостью — она стала бы безумием. Другое дело, что он желал этого поцелуя так, как ничего больше в жизни не желал. Но можно ли принуждать ее? Стиснув зубы, он разжал руки.
Прикусив губу, Габриела вскинула голову. В ее взгляде бушевало смятение.
— Гор?
Он был не в силах отвечать. Он и так уже сказал слишком много. Да что же она с ним творит! Как умудряется так воспламенять его чувства?
— Я не Мина Голдсмит, Гор, я не играю тобой.
Габриела вся дрожала. Ей было явно нелегко обнажать перед ним свою душу. Гордон восхитился тем, как храбро она преодолела свой страх, как решительно и благородно сделала шаг к откровенности.
На него снова накатила жаркая волна желания. Как он ни проклинал, как ни корил себя, но сейчас оно пересиливало даже стремление отомстить за гибель Эванса. И к желанию примешивалось чувство вины — такое острое, что он еле мог дышать. Ведь Габриела начала доверять ему, а он… лгал ей, лгал с самого начала, с первого момента их встречи.
Прильнув к Гордону, она обвила руками его талию, скользнула ладонями по спине.
— Я вовсе не всегда благоразумна, — прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и ища его губы своими.
Колени Гордона сделались мягче ваты, руки судорожно сжались. Да, они уже целовались раньше, но либо разыгрывая перед кем-нибудь посторонним комедию, либо в момент сильнейшего эмоционального напряжения, как вчера вечером в квартире Габриелы. Сейчас же поцелуй принадлежал только им и зависел только от их желания… от ее желания.
Не в силах больше сдерживаться, он наклонился к ней, и их губы слились в жарком поцелуе. Габриела тихонько вздохнула. По телу Гордона пробежала неистовая дрожь. Губы девушки оказались такими же сладкими и теплыми, как и в первый раз, — нет, даже лучше, ведь теперь она не думала ни о чем постороннем.
Гордон понял, что погиб.
Ее пальцы легонько перебирали его волосы, мягко поглаживали затылок. Другая рука, покоившаяся у него на плече, конвульсивно сжалась, словно говоря ему, что Габриела хочет большего.
Гордон теснее сомкнул кольцо своих рук, ближе привлекая ее к себе, пока она не прижалась к нему всем телом. Габриела что-то прошептала, невнятно,
Ее приоткрытые губы таили в себе соблазн, обещание, страсть. Языки их встретились и соединились в сладостном горячем союзе. Она издала негромкий чувственный стон. Гордон понял, что летит в пропасть, полностью теряет контроль над собой. Но внезапно его пронзил леденящий холод. Боже, что он делает! Он не может предаться любви с нею, пока не расскажет ей все начистоту. А что тогда? В ее глазах он будет не лучше ее отца.
На него нахлынула горечь разочарования, обиды и на самого себя, и на нелепо сложившиеся обстоятельства, отнимавшие у него самое желанное в мире.
Он медленно разжал руки. Габриела замерла. Спустя бесконечно долгое мгновение она одернула свитер и смогла наконец поднять на Гордона взгляд.
— Что случилось?
В голосе ее звучали недоумение, стыд. У Гордона стало еще хуже на душе. Нельзя было заводить ситуацию так далеко.
— Хм… — Слова не шли ему на язык. Он так хотел снова поцеловать ее. Хотя бы разок, тогда наваждение рассеется и он снова сможет мыслить логически.
Но он лгал самому себе и понимал это.
— Гордон?
В глазах Габриелы снова появилось недоверие. Вероятно, она подумала, что отвергнута им, — ее поникшие плечи, растерянное выражение лица, жалобная нотка в голосе свидетельствовали об этом. Может, оно и к лучшему, решил Гордон, хотя сердце его сжимала безысходная тоска. Нет, нет, твердил он себе. Дружеская расположенность — вот то единственное чувство, которое он может позволить себе испытывать к Габриеле.
Она наморщила нос и принюхалась.
— Тебе не кажется, что где-то что-то горит?
— Горит? Да нет вроде… — И тут его осенило: — Черт! Да ведь это же твой завтрак! — Вылетев из комнаты, он рванул вниз по лестнице.
Габриела пошла вслед за ним. Подобрав валявшееся на ступеньке полотенце, она перекинула его через плечо. Подумать только, какое впечатление произвел поцелуй такой простой, ничем не примечательной девушки, как она, на Гордона Сазерленда, этого сногсшибательного мужчину! Мысль эта даже слегка пугала ее, но вместе с тем и радовала. Однако тут Габриела вспомнила, как неожиданно он остановился.
Радужное настроение как ветром сдуло. Зря, наверное, она вообразила, будто нравится ему. Просто еще никто и никогда не целовал ее так, как Гордон. А на самом деле он никаких особенных чувств не испытывал — она поняла это за мгновение до того, как он остановился. Между ними чуть было не возникло что-то огромное и прекрасное, но в последний миг Гордон отступил.
В очередной раз она открылась перед мужчиной — и была отвергнута. Но в прошлом она всего лишь испытывала горечь разочарования, сейчас же была ранена в самое сердце.