С высоты птичьего полета
Шрифт:
Администрация трудилась без спешки, но оперативно, и вскоре вестибюль был пуст, но когда мы спустились вниз без вещей, произошла смена декораций. Стояли одинаковые чемоданы, и там и сям в креслах, положив ногу на ногу, сидели одинаковые молодые особы, поразительно одинаковые, целиком в черном, сами черные, с красными, перекинутыми через плечо шарфами. Точно перелетная птичья стая опустилась разом в фойе гостиницы. Они были подобно похожие из-за одежды и косметики. Кто они, эти итальянки, молодые женщины в черных широкополых шляпах, участницы слёта манекенщиц? А на этажах вертелись любопытные толстенькие итальянские девчушки, сероглазые, смешливые мики-маусы, не похожие на старших сестер. Стоило мне, разыскивая номер, оставить чемодан, как они, наткнувшись на него, перевернули и прочли на нём бирку, хихикнули
И вот теперь в московском утреннем пустынном метро ни дать ни взять – итальянка; попала в наше метро, спутав место и время и пробудив мои воспоминания.
Работа теперь идёт очень напряженно. Сначала в Париже мы вновь участвуем в заключительных комплексных испытаниях в «Аэроспасиаль». Конструкция переделана по замечаниям предыдущих испытаний: введен амортизатор удара, уменьшена масса дисбаланса, заменены пружины отталкивания. И в целом воздействие на станцию в заданных рамках: по 50 кг при раскрытии на один поручень, а при вибрациях по 10 кг. Переделанная конструкция испытывалась в многочисленных квалификационных испытаниях, а теперь в присутствии нас идут комплексные, заключительные.
Обедали мы опять в директорской столовой, где сервировка и украшение цветами стола были удивительно красивы. На стенах в этом обеденном зале вместо нейтральных лошадей видна ведомственная принадлежность в виде фото многочисленных ракет, стартующих и с земли и из под воды. После кофе мы вышли во двор. Неподалеку стоял на вечном приколе тяжелый не помню чем знаменитый пузатый винтовой самолет. И рядом испытательный цех.
Испытания шли на курьерских. Нужно было успеть в Тулузу, где пойдёт досконально-дотошная приёмка летной и резервной модели, параллельно с правкой все-таки сырых документов и будет сначала нащупываться каждый пункт смелей и смелей, пока не получится достоверная оценка. Времени совсем в обрез. Вся система финансирования, когда платят за работу здесь французы, направлена – уложиться в кратчайшее время. С одной стороны, это хорошо, оттягивать некуда, впереди, до отправки приборов на грузовом корабле – масса работ. Однако с другой, нужна детальная проверка, по-житейски говоря, не отходя от кассы, потому что переделывать будет некогда и дефекты уйдут в полёт.
В этом смысле не нравится мне теперь мадам Тулуз. Видимо, она ожесточилась в бескровных, но изнурительных сражениях с руководством медицинской могучей группы и исходит из принципа – всех зажать, а необходимость и отчаяние в преддверии завершающих работ заставляют её отстаивать действительно необходимое и важное. Правда, медики и тут обставили нас, они везут аппаратуру на осеннем грузовике, а мы на ближайшем, и у нас на все про всё не более полутора месяцев.
Да, мадам Тулуз не нравится нам в эти весенние, созданные для любви дни. И дело не в личных симпатиях, стиль её не нравится. Капризный бы – пусть, на то она и женщина. Нет, не капризный, авантюристичный что ли в основе своей. Когда ты вроде и навстречу идёшь, понимая общие трудности, как партнёр, а тебя пробуют прижать, и если ты уступаешь из вежливости, то эта вежливость расценивается как слабость и тебя вновь прижимают «к канатам ринга». Объяснения незамысловато-наивные: «Я этого не подпишу» или «Я обращусь к вашему вышестоящему начальству», и это выглядит смешно, потому что решать здесь по ходу разрешается нам, на другие варианты просто нет времени. Словом, время диктует нам быстрый, компромиссный стиль. И это все понимают, как говорится, «вся рота шагает в ногу», а вот она – руководитель нарушает стиль, и это не красит и её, и перекрашивает всю картину приёмки в совершенно иной колер.
Если стать на подобную позицию, то можно сразу прервать испытания. Всё равно их документация предельно сыра и даже часто только лишь на французском языке, и не годятся их заявления: «Нам не нужна документация, мы и без неё аппаратуру знаем…» и вариации на подобную тему, и попытки пожать плечами, как будто ты – дуболом, формалист и требуешь не по смыслу, а ради буквы закона. И у нас дилеммы на каждом шагу. Не принять – пойдет вся работа насмарку, а принять так, без уверенности, на шармачка, а потом получить отказ на борту – слишком дорогое удовольствие.
Этот День Победы
В воскресенье были выборы. Этот день, 8 мая – ещё и День Победы
На минутку выскочил и к месту голосования, к ратуше. По сторонам у тротуара стояли машины с какими-то людьми, видно сторонниками тех или иных партий, а у входа было пусто и лишь изредка проходили по одному редкие избиратели.
По итогам первого тура на финишную прямую вышли двое – Миттеран и Ширак. Ещё было сенсацией, что Ле Пен получил в первом туре 14 процентов голосов. И теперь, во втором туре, всё зависело от того, сумеет ли Ширак объединить все правые силы?
Миттеран тактически правильно, писали газеты, построил свою кампанию. Затянув выдвижение кандидатуры, он поставил Ширака и Бара в позу противников, взаимно ослабляющих друг друга. Газета «Монд» опубликовала серию статей о сомнительных связях министра юстиции в правительстве Ширака с обанкротившейся ювелирной фирмой «Шомэ».
Ещё скандал – злоупотребление положением и торговля влиянием в правительственной «комиссии по гражданским свободам». На бирже упали акции денационализированных предприятий. Распродажа в частные руки 65 государственных предприятий – «приватизация» – не принесла успеха, в стране три миллиона безработных. На совести правых обострение ситуации в заморской территории Франции – Новой Каледонии, где существуют реервации и куда, на бросовые земли, сгоняются коренные жители – канаки.
Миттеран построил предвыборную кампанию на объединении Франции – «Франция едина», на объединении страны и Европы. Коммунисты присоединили к социалистам свои голоса во втором туре, хотя у них с социалистами – сложные отношения. Руководители социалистической партии не во многом отличаются от правых в поддержке политики «жесткой экономии», развития вооружений. Все партии, кроме коммунистов, проголосовали за пятилетнюю программу роста вооружений. Единственно в чем полярно отличаются их позиции – в политике денационализации государственных предприятий. Их усилиями не прошел в парламенте страны законопроект о денационализации объединения «Рено», и если они придут к власти, то обещают вновь национализировать распроданные государственные предприятия.
Вечером на площади Капитоль царила праздничная вакханалия: толпы людей запрудили площадь, стало известно, что президентом выбран Миттеран. Он стал первым президентом в истории пятой республики, переизбранным на второй срок. 54 процента голосовавших предпочли его.
Тысячи людей улыбались друг другу и показывали два расходящихся пальца – Victoria. Толпа сняла национальные флаги Франции со здания Капитоля, и там, и сям происходили импровизированные манифестации. Сторонники различных объединений и партий отмечали победу.
Нам очень трудно разобраться в пестрой мозаике толпы. Молодые люди в центре площади говорили: «Мы – коммунисты», и мы видели в них знакомое. «Мы – троцкисты», – добавляли они, и мы не понимали их. Наоборот, узнав, что мы – русские, многие вежливо улыбались, но тут же тактично и незаметно старались от нас уйти. Наверное, думали: «Вот и сюда проникли эти русские. Как, по какому поводу? Возможно, эти агенты огромной и „агрессивной” страны повлияли на выборы».
Звучали песни и музыка. По сторонам площади толпа останавливала и качала проезжающие машины вместе с их владельцами, и только одну машину не стали качать, в ней зоркий глаз рассмотрел беременную женщину. До поздней ночи продолжалось выражение национальных чувств. Напротив, назавтра, 9 мая, в наш День Победы было тихо. Площадь Капитоль была пуста, оживлены лишь столики на тротуаре, окаймляющем её. Мы пришли на эту тихую и пустынную площадь и в центре её спели вполголоса «День Победы» Тухманова в честь нашей победы, которая стала предтечей и этого поражения правых.