С Земли нельзя спрыгнуть
Шрифт:
5. Для чего всему остальному современному человечеству эта ситуация?
6. А тётенька, которая с дяденькой, для чего тут вообще?
7. Сколько лет дяденьке и каким пивом (марка) он алкоголизируется, если известно, что тётенька последний раз покупала себе тапки 5 лет назад, а волосы причёсывала в парикмахерской 26 лет назад – на собственную свадьбу?
8. Дальше-то
P.S. Двоюродный брат-физик, после прочтения этой сказки, напечатанной в толстом глянцевом журнале, неожиданно возмутился и с обидой в голосе сказал: «Слушай, а ты не могла бы какого-нибудь другого персонажа придумать? Не нравится мне это. Зачем Архимеда трогать? Он, кстати, для человечества очень много полезнейших вещей и открытий сделал, а ты его – в сказку, да ещё вот так. Нет, ты Архимеда не трогай!»
А я-то думала: «Вот как он сейчас меня похвалит, вот как посмеётся, вот как…» Пришлось сообщить физику, что образ прошёл проверку временем, о нём так или иначе я рассказывала собеседникам, наверное, сотни раз, все улыбались или смеялись, или задумывались, и что, мол, это – шутка. (Вот она – обратная сторона медали «сказочного» труда.) Поэтому я приношу свои извинения Архимеду, физикам, математикам, инженерам и всем ценителям великого грека и привожу – в оправдание и с раскаянием – информацию о заслугах гениального А. перед человечеством.
«Архимед (род. ок. 287, ум. в 212 г. до н.э. в Сиракузах) – знаменитый античный математик и физик, сын придворного астронома Фидия. После учёбы в Александрии возвратился в Сиракузы. При обороне города от римлян во время 2-й Пунической войны конструировал боевые машины. Погиб при взятии города. В своём сочинении «Парабола квадратуры» А. удалось с помощью метода «исчерпывания» определить площадь (квадратуру) параболического сегмента. В этом же произведении дано суммирование геометрической прогрессии. В труде «Об измерении круга» А. доказывает, что отношение любого круга к его диаметру (число меньше и больше . В произведении «О числе песчинок» он даёт систему наименований целых чисел, позволяющих выражать любые большие числа. Другие глубокие трактаты А., в которых автор использовал математические методы, частично эквивалентные современному интегральному исчислению, рассматривают шар и цилиндр, спирали, конструкцию правильного семиугольника, коноиды и сфероиды. Как физик А. обосновал закон рычага и открыл основной закон гидростатики (закон Архимеда). Сочинения А. оказали большое влияние на развитие высшей математики в Европе в XVI–XVII веках.
Архимеду также приписывают изобретение водоподъёмной машины, получившей название ,,Архимедов винт”» (см.: Словарь античности. Москва: Прогресс, 1989. С. 53–54).
СТРАШНО, АЖ ЖУТЬ
Ко мне часто обращаются люди, которых мучают страхи. То есть, с одной стороны, их эти страхи мучают, а с другой – они сами эти страхи свои очень оберегают и расстаться с ними жалко – чай, привыкли уже. Страхи иногда уже на свободу просятся, пищат-сопят: «Отпусти, хозяин, отплатим тебе добром-радостью, откупимся чем только пожелаешь, не будем тебе мешать жить-поживать в радости и счастии». Ан нет, не тут-то было!
Да, факты налицо, страхи имеются. Но если на них не глядеть, не посматривать в их сторону, а чем-нибудь тяжёленьким их ещё и привалить-придавить, то оно, вроде, как бы и ничего получается, жить-терпеть можно, менять что-то,
Ситуации разные случаются, опять же обстоятельства там, или люди какие появляются рядом, или что-то совсем уж чувствует человек: нет больше сил, терпения, тошно, страшно; как бы так сделать, чтоб не видеть всё это, не слышать, не думать об этом, перестать «умирать» от необходимости этот страх таскать в себе и, опять же, от страха глаза как можно дальше отвести в сторону. И тут человек из школьного курса анекдотологии вспоминает про страуса, который голову удачно умел ввинчивать в пески.
Человек помнит: страус – птица большая, красивая, белая; шея у него длинная, позвонки на шее крепкие, и так легко и ловко он, страус, чуть только страшно, или, там, решение какое принимать надо, или (не дай Бог!) ответственность взять на себя и нести её куда-то, шеей, как штопором, действовать начинает, – голову в песочек быстренько и вкручивает. Ввинтился до влажной глубины почвы – хорошо, прохладно, ничего не видно, ни о чём думать не надо, скорее всего, всё это страшное-неприятное само как-то рассосётся или незаметно пронесётся, как на крыльях, мимо, а может, как ящерка, и пробежит-прошмыгнёт быстро по песочку.
Человек, конечно, помнит, что в анекдоте финал не очень приятный (и даже детям «до 18-ти» рассказывать нельзя, чтобы не поранить души юные): что-то там кто-то с этой птицей сделал, но всё-таки – это в анекдоте, а в жизни-то, может, и обойдётся. «Не хочу, не могу, боюсь до ужаса, терпения моего и сил нет на это смотреть…», и голову – бац! – в песочек-то ввинчивать шеей и начинает. Забрался поглубже, разные там слои песчаные и прочие рассматривает, жизнь почвенных микроорганизмов изучает, глаза постепенно к темноте привыкают, и чувствует этот страусообразный человек, что ему уже и приятно, и о страхах он забыл, не видно их, встречаться с ними не надо. И уже уверенность появляется в нём, сила какая-то внутренняя, комфорт душевный.
И тут начинается второе действие этого спектакля. Представьте себе: посреди песков эдакая геометрическая фигура возвышается, треугольник напоминающая. Проходящие-проезжающие смотрят-удивляются: что за сооружение, что за пустынно-парковая ландшафтная архитектура, что за новое слово в дизайне дикой природы?
А фигура так расположена, что отверстие самое дальнее как раз вверх – наружу-то – и выставлено, и там, где у треугольника вершина соединяет гипотенузу с катетом, углубление открывается. «А-а, – думает путник, – это такие урны стильные: в это отверстие надо окурки и мусор складывать, или, считают другие, плевательницы это такие, дикорастущие, и плюют туда или, извините, вместо писсуара используют». А некоторые, особенно впечатлительные и сексуально невоспитанные-невоздержанные граждане, норовят вообще к этой геометрической конструкции сзади пристроиться и, извините, удовольствие и радость для тела физического получить.
А что же наш страус в это время? От беззаботности и следа не осталось. Голова-то спряталась от страха, глаза не видят, – это хорошо, – а всё остальное тельце-таки наружу!
Если б не голова в песке:
а) автоматически смог бы наш страус увидеть приближающуюся опасность;
б) боевую позицию занять, типа клювом по клюву долбануть;
в) вообще, узнал бы, кто это намерен наброситься и так неуважительно обращаться с ним;