С. Михалков. Самый главный великан

Максимов В. Э.

Однажды один из друзей, работавших в Союзе писателей с Михалковым, уговорил меня сменить «вольные писательские хлеба» на штатную должность, тогда только появившуюся – помощник председателя правления Союза писателей России. Лично Сергея Владимировича я тогда не знал да и не очень жаждал ответственной службы, мне всего дороже была моя писательская свобода. Однако на уговоры друга поддался, уважая его искреннее отношение ко мне и заботу о бытовом благополучии. Писательскую судьбу я тогда только начинал, и прокормиться тем самым «вольным хлебом» было трудно.

К встрече с Сергеем Владимировичем для собеседования я решил подготовиться тщательно. Перечитал всю его публицистику, стихи, басни, драматургию, даже стенографические записи выступлений прочитал… Друг мой сообщил, что Михалков хочет встретиться со мной глаз на глаз. Мы и встретились. Я уже не помню подробностей того разговора, но меня поразило то, что он тоже, как и я, подготовился к беседе. Сергей Владимирович явно прочитал то немногое, что я успел написать. Интересовался, над чем

сейчас работаю, собираюсь ли лететь в Сибирь (это было в пору моих странствий по Нижней Тунгуске). Я честно ответил, что сплю и вижу этот край. Разговаривать с ним было легко, хотя и непросто: то и дело звонил прямой телефон и даже «вертушка» – кремлевская связь. После этого звонка он явно озаботился и попросил секретаршу вызвать машину. Я понял, что время, отведенное на собеседование со мной, истекло, но не было и слова произнесено о моей предстоящей работе. И вдруг он, уже поднимаясь из-за стола, сказал очень просто и ясно, обращаясь ко мне на «ты» и по имени: «На кой ляд тебе работать помощником у Михалкова. Я писатель и ты, Юрий, писатель! Тебе что, деньги нужны на жизнь?» В деньгах я тогда действительно нуждался, но у меня хватило ума в этом не признаться. Как-то само собой высказалось: «Да мне и самому не хочется становиться служивым человеком…». – «Зачем понадобилось ему… – он назвал имя моего друга, – тебя из писателей разжаловать?». И засмеялся совершенно неожиданно, как это умел только он. Через несколько дней я получил долгосрочную творческую командировку от Союза в северо-восточные области Сибири. Там я впервые осознал себя профессиональным писателем, Нижняя Тунгуска стала моей творческой родиной.

Не буду говорить о сложных аппаратных играх между творческими союзами и ЦК партии, в которых Михалков был великим докой, но знаю точно, что в них наш Председатель правления всегда отстаивал писательские интересы и, поелику возможно, защищал многих от немилости все и всех предержащих в «Большом доме». И делал он это, всегда согласуясь со своими убеждениями.

Будучи избранным одним из секретарей Союза писателей, я имел возможность ближе узнать Сергея Владимировича в разных проявлениях его удивительного характера, оценить его уникальные качества руководителя, способность – тоже редкую – виртуозно, без криков и насилия добиваться необходимых решений, убеждать сомневающихся и обезоруживать сопротивляющихся… Об этом можно долго и много говорить, но для меня он интересен и дорог своими, редкими теперь, человеческими качествами. Их в характере дяди Сережи было немало. Хотя бы такое – помогать людям. Сергей Владимирович помогал всем – от уборщицы до самых высокопоставленных лиц, которым необходима была его помощь. Он постоянно вызванивал, выхаживал кому-то квартиру, пенсию, работу, награду, кого-то защищал, подписывал бесконечные письма в разные инстанции, дабы выполнить просьбу почти незнакомого, а то и вовсе незнакомого человека. О нем говорили: Михалков помогает всем. И он действительно помогал.

Расскажу о себе. В самом начале восьмидесятых я решил жить в деревне «среди народа». Какое-то время меня так и звали в шутку среди писателей – «народник». В моей так называемой «неперспективной деревне» не было ни дорог, ни каких-либо бытовых благ, кроме электрических проводов на деревянных столбах со времен «лампочки Ильича». А мне никаких других благ и не нужно было, кроме связи с миром и с Союзом писателей, телефон нужен был до зареза. Не для роскоши… Рядом с деревней – войсковая спецчасть, там прямая городская связь со столицей. Познакомился с командиром части, провели творческую встречу с офицерами, люди все образованные, с высшим образованием и даже несколько кандидатов наук. Подружились… Командир части говорит: «Если будет письмо от Союза писателей, обращусь к командованию, может, что-нибудь и придумаем…» В первый же приезд в Москву иду к Михалкову, объясняю свою просьбу. Выслушал. «Давай номер части. Выясним, к каким войскам относится. Тогда и напишем письмо на командование». Относилась часть к техническим спецслужбам Комитета безопасности. «Посиди, – говорит Михалков, – попробуем решить». Берет трубку «кремлевки», на память набирает номер. На том конце отвечают. Сергей Владимирович здоровается, начинает рассказывать о моей просьбе, и кто я такой, и как необходима ему связь с секретарем Союза, то есть со мной… Я слушаю и несколько одуреваю. Сергей Владимирович рассказывает о моей просьбе по «кремлевке» не кому-нибудь – председателю КГБ Ю.В. Андропову… Кладет трубку и с легким заиканием: «Ж-жди, должны помочь». На следующий день у калитки – подполковник и два майора. Как говаривалось раньше – отдают честь. Я тоже прикладываю ладонь к фуражке. Подполковник: «Юрий Николаевич, нам приказано обеспечить вас бесперебойной телефонной связью». О, эта писательская всемогущая значимость! Говорю спокойно, как будто мне уже десятки раз обеспечивали бесперебойную телефонную связь: «Раз приказано, обеспечивайте». Но дальше важную мину держать не могу, расплываюсь в улыбке: «Спасибо вам от души! Так необходима связь…» – Уже и оправдываюсь. А душа ликует.

Назавтра звоню Михалкову по бесперебойной связи со всеми телячьими восторгами. Он: «Я же сказал тебе – должны помочь. – И начальственно: – На секретариате будь обязательно. Ты мне нужен». Положил трубку. Недоумеваю, и зачем я понадобился лично Михалкову?

На секретариате один из вопросов – прием в Союз писателей. Секретариат обычно утверждает протоколы заседаний приемной

комиссии – чисто технический вопрос. А тут секретарь Союза Егор Исаев оспаривает принятое комиссией решение: рекомендованный им критик Мильков в Союз писателей не принят. Владимир Ильич Мильков, мало что мой земляк и добрый товарищ, он еще и руководитель литературного объединения при районной газете, в котором я участвовал в дни рабочей юности. «Ты меня поддержи», – просит Егор. «Несомненно». Но нашла коса на камень: одна часть секретариата за прием, другая против. Михалков выслушивает тех и других. Невозмутим. Я выступил за прием В. Милькова, но о своих личных отношениях с ним ничего не сказал. И вдруг Исаев, человек страстный, неукротимо наступающий на противников, изрекает: «Сергей Владимирович, Милькова нужно принять в союз только за то, что он учитель Сбитнева!» Наступает тишина. Дядя Сережа держит паузу, и вдруг: «Юра, это правда, что он твой учитель?» – «Да». Сергей Владимирович обводит всех лучезарным взглядом, в глазах добрейшие смешинки: «Ну, товарищи, ну дорогие мои, тут выход единственный – принимать! Я за!» – и поднимает руку. Владимиру Ильичу Милькову вступление в Союз писателей было тогда жизненно необходимо. Об этом хорошо знал Михалков и помог…

Пока я жил безвыездно в Тал еже, квартиру в Москве ограбили. Я потерял самое дорогое для меня – собранную за долгие годы по всем российским весям коллекцию древнерусской живописи. Пропали и другие вещи. Когда приехал из деревни, половина МУРа толкалась в квартире с распахнутой дверью. Сыщики вынюхивали каждый уголок – ни следов, ни отпечатков, ни взлома. Квартира находилась на электронной охране, но и на пульт тревога не поступала. Следствие шло безрезультатно несколько месяцев, потом и вовсе заглохло. Как-то в присутствии Михалкова зашел об этом разговор. «Ты коллекцию оценил?» – спросил Сергей Владимирович. «А что ее оценивать? Утраченного не вернешь». – «Она денег немалых стоит. Тебе должны компенсировать урон». Деньги он умел ценить, умел зарабатывать, но не был скрягой.

Многим помогал и деньгами своими кровными. «Оцени коллекцию!» – распорядился. Я оценил. Каждая вещь из нее была известна замечательному реставратору и подвижнику древнего русского искусства Савве Ямщикову. Мы составили опись и подсчитали примерную цену. Оформили документ, как того требовал закон. С этой бумагой я пришел к Сергею Владимировичу. И, как в прошлый раз, он просто сказал: «Жд-ди, помогут…» Как я потом убедился, он никогда не говорил «помогу», но всегда возлагал надежду на тех, кто может, а в этом случае и должен помочь. Помогли. Коллекция не вернулась, грабитель не был найден, но милиция полностью возместила понесенный ущерб.

Три крохотных эпизода из моей жизни. Может быть, кому-то покажутся эти события ничтожными, но они были, и в них, малых, участвовал Большой человек, который до конца своей долгой жизни считал себя обязанным помогать людям. И помогал очень и очень многим…

Андрей Дементьев [42]

Сергея Владимировича Михалкова я увидел впервые в Литературном институте, когда он приехал к нам, студентам, для творческой встречи, какие случались у нас постоянно с классиками отечественной словесности. Все в нем показалось мне необычным – от дяди-Степиного роста до удивительной по своей застенчивости улыбки. Перемежая неторопливую речь вопросительными обращениями к нам (вы, мол, согласны?), он остроумно и как-то очень зримо вычерчивал на наших глазах героев своих книг. И мы заново влюблялись в них. От него исходил свет доброты и внутреннего веселья…

42

Дементьев Андрей Дмитриевич (р. 1928) – поэт, лауреат Государственной премии СССР.

Но по-настоящему я узнал Михалкова спустя много лет, когда редактировал журнал «Юность» и нам приходилось часто встречаться на заседаниях правления Союза писателей, поэтических вечерах, вместе ездить в творческие командировки и просто общаться. Он иногда звонил мне в редакцию, чтобы похлопотать за начинающего автора или посмотреть чью-то рукопись.

Помню наш долгий разговор о повести Юрия Полякова «Сто дней до приказа», которая была посвящена запретной в то время теме дедовщины в Советской армии. А чуть раньше я уже опубликовал тоже очень острую Юрину вещь о комсомоле – «ЧП районного масштаба». И потому удивился, что Сергей Владимирович просит за нашего автора, который хорошо знал дорогу в «Юность» и с которым у меня сложились добрые отношения, хотя мне и досталось от высшего начальства за ту публикацию. Но Михалков все объяснил: «Если будут сложности и вообще поставят заслон, рассчитывай на мою помощь…» Он знал о своих возможностях и непререкаемом авторитете, в чем я не раз убеждался….

Запомнилась мне творческая встреча с делегатами какого-то профсоюзного съезда в Доме литераторов. Я опоздал и когда вышел на сцену, где сидели мои коллеги, сразу же увидел Михалкова. Он с присущей ему иронией сказал мне: «А я тут для тебя уже час место держу… Садись…». Зал был переполнен. Один за другим выступали известные писатели. Сергей Владимирович полушепотом отпускал свои безобидные шутки и вдруг наклонился ко мне и очень серьезно сказал: «Слушай… Они ведь только что с заседания. Наверное, устали… Надо бы им что-то веселенькое рассказать. Есть у меня одна история. Со мной приключилась. Послушай. Если одобришь – я им тоже расскажу…» И рассказал.