С.нежное сердце
Шрифт:
– Мама… – Настя не выдержала, горько зажмурилась. По щекам её побежали предательские влажные дорожки. – Мама, хватит! Просто уходи…
Татьяна недовольно сжала губы, но быстро оттаяла. Она подошла и заключила дочь в объятия, закрыла от всех и всего и тихонько, неслышно что-то зашептала на ухо. Роман старался быть незаметнее тени, и ещё более старался не слышать, о чём бывшая дочери говорит.
Сумка перекочевала на другое плечо. Перехватив ремень поудобнее, Таня последний раз взглянула на мужа, на дочь… и отвернулась. Шагая уверенно, с гордо поднятой головой
– Папочка!.. – Сверкая мокрыми щеками Настя прижалась к отцу. – Папа! Ну почему всё должно быть именно так?! Почему?!
Интерлюдия
На вызов собирались в такой спешке, что Анисин забыл свитер. В управлении топят что надо и если пришёл на службу, то сразу забываешь, как же на улице холодно. Зима в этом году жахнула ну просто на все деньги – в прямом смысле птицы на лету замерзают! Валяются в снегу эти трупики, пугают впечатлительных. Иногда это застывшие навсегда кошки и собаки, а если не повезло, то и люди, пьяные и бездомные, оставшиеся на улице ночью.
В общем Анисин забыл свитер. Конечно бушлат спасает, да и старенький, подаренный женой ещё лет пятнадцать назад шарф не лишний… но всё же зубы уже выплясывают, а бока против воли напрягаются аж до треска рёбер! Нет, надо быть внимательнее, хорошо одеваться не забывать, особенно в его годах…
– Филипп Петрович! – Денис пригляделся к Анисину внимательнее. – Вы никак заболели?.. Весь дрожите…
Молодой ещё, двадцати пяти лет, он только недавно окончил училище и, поступив в оперативники, сразу же угодил за баранку. Может сам Денис на водительское и не стремиться, однако уж больно у него это дело получается, отчего товарищи постоянно руль и уступают. К Анисину он всегда на Вы, и если доходит до сложного, в первую очередь ищет именно его совета.
– Да вот, понимаешь – свитер в управлении забыл. – Анисин пожал плечами, от чего сведённые судорогой бока заныли ещё болезненнее. – Хотя, Денис, может, ты и прав. Чего-то я себя сегодня действительно неважно ощущаю…
Шестидесяти лет, седой и немного обрюзгший, с пухловатыми щеками но, слава богу, без свисающего за ремень живота Анисин поднял шапку и пригладил волосы – вопреки ожиданиям ладонь на затылке намокла.
Это что же он – и мёрзнет и потеет?..
Пригладив светло-серые, цвета газетной бумаги усы Филипп Петрович хмыкнул и уставился на дорогу.
На заднем сиденье ещё двое – Кривкин Миша и Спиридонов Кирилл. Первый капитан, второй старлей. Только Мише двадцать восемь и он уже два года, как старшой. Пешком почти нигде не ходит и бреется, это заметно, исключительно триммером. Кирилл же, хоть ему и тридцать с хвостиком, такой же опер, как и Денис, и станками – тут глаз не ошибётся – пользуется самыми копеечными. Наверное потому, что бреется каждый день. По сравнению с Мишей Кирилл смотрится, как железный брусок рядом с кирпичиком сливочного масла. Простой, в хорошем смысле бесхитростный парень. Разве что опытнее своего «младшего» командира раз этак в тысячу.
С Кириллом работать – сплошное удовольствие.
С Мишей же… Отец его полковник, в прокуратуре, заместитель главы области – что у любого, кто об этом узнаёт, сразу же вызывает нехорошую понимающую ухмылочку… Миша как раз-таки любит потрещать, только слушать его не всегда приятно. И почти всегда бесполезно. А для дела – так и вообще вредно. Когда пришёл вызов, Анисин тихо взмолился, чтобы ехать только с Коневым и Спиридоновым, но Понятовский возьми да и впихни Кривкина. Ну вот и чем он руководствовался?.. Неужели нельзя поручить ему марать какие-нибудь бумажки?..
Любопытства ради Анисин взгляну в зеркало – и точно: у Кирилла лицо серьёзное, сосредоточенное, как у солдата на посту, а вот у Миши недовольное, кислое. На лбу написано, что сам ни на какие вызовы бы не ездил, а сидел бы в управлении и пил бы кофе. Идите вы все куда подальше…
Полицейский «УАЗик» выплыл на перекрёсток Шлютова и Гайдара. Именно выплыл: скользнул колёсами по отутюженному снегу. Мигалку по просьбе Анисина не включили, но машины всё равно дают проезд, расступаются. Снег ночью выпал ужасно высокий, да ещё, как назло, под самое утро, уже после машин-уборщиков. Создаётся впечатление, будто ты не по Тольятти, а где-нибудь в Лабытнанги, а то и по тундре в санях на оленьей тяге едешь.
Денис ведёт мастерски. На что и опер, должен бы давно уж забыть армейку, – по срочке служил в автобате, возил начальника части, – а как будто только вчера из гаража. Машина слушается его наперёд. Колдовство какое-то! Вот сядешь ты за руль, поедешь – и тебе сначала надо сообразить, чего на повороте делать, потом ты руль крутишь, педали давишь, а уж мгновение погодя механизм реагирует. Но у Дениса наоборот – машина сама, как живая едет, а он вроде и ни при чём…
Крутить ему баранку так ещё много лет…
Ехали-ехали и приехали. Молодёжный бульвар, дом двадцать шесть. Старенькая хрущёвочка. Серая пятиэтажка с шапкой снега, а рядом у подъезда казённая машина в бело-синих цветах. Дежурные.
Кирилл вышел первым, следом Анисин. Миша неохотно потянулся третьим, а Денис задержался – у водительской двери «УАЗика» барахлит замок и за последние года два с первого хлопка он не закрылся ещё ни разу.
Кирилл достал универсальный магнитный ключ, подъездная дверь распахнулась и вся компания потянулась за старлеем, как ниточка за иголочкой. На третий этаж, квартира семь.
На лестничном проёме мужчина в форме – папка с бумагами на согнутом локте – разговаривает с пожилой дамой.
– Так когда вы, говорите, спустились?..
Прохоров Ваня. Участковый. Толковый мужик; уже лет пятнадцать погоны носит, только иногда любит за воротник закладывать и под глазами у него вечные синяки. Однажды очень помог Анисину с тяжёлым, почти глухим делом.
– А, Филипп Петрович! – Ваня обернулся к пришедшим, его глаза остановились на Анисине. – Наконец-то приехали!