С.нежное сердце
Шрифт:
Хоть это и прозвучали всего лишь слова, Настя почувствовала, будто ей плюнули в душу. Мама имеет своё мнение, мама спит с отцом, мама рожала и растила её, мама в два раза старше, мама то, мама сё… и всё же вот так – её отец, оказывается, такое гадкое и мерзкое… или страшное… или противное… животное… или что? Или она чего-то не знает, или…
– Мама… – В голосе дочери взыграла очень нехорошая нотка гнева. – Пожалуйста, не говори так. Я очень тебя прошу… Я папу очень люблю… За всю жизнь он ни разу не сделал мне дурного. Папа…
Татьяне очень хотело возразить,
– Я благодарна богу, что у меня такой отец! – Настя говорила и говорила. Речь лилась из неё, как из пробитой бочки. – Да, он бывает строг. Да, иногда он не подарок. Да, порой он мне что-то запрещает, а временами слишком лезет ко мне со своими наставлениями. Как и ты, кстати… И всё же он хороший человек! Я считаю, что мне с отцом повезло! Мама… – Снова гневная нота и полный упрямства взгляд. – Не надо настраивать меня против него. Мне это очень не нравится…
К своему позору и изумлению Татьяна поняла, что так сосредоточилась на том, чтобы выглядеть внимательной, что уже не помнит, с чего дочь начала! Мучительно стараясь вспомнить, что она говорила и при этом сохранить лицо, Татьяна запуталась и вдруг забыла, чем она и закончила! Страшная мысль тут-же поразила её, как пуля: а вдруг это видно по ней?..
– Пожалуй, я наелась. – Настя потянулась и поцеловала мать в щёку. – Спасибо за ужин, мам. Я пойду к себе. Мне уроки надо делать.
На поцелуй дочери Татьяна откликнулась вяло. Губы её стали недовольно поджатыми.
Настя ушла. Еда совсем остыла. Суп остался недоеденным.
***
Разводились тихо, без новых скандалов, криков и оров. И с ЗАГСом не было проблем. Очень цивилизованно. Для дочери, правда, оба стали ненавистными.
Роман позвонил родственникам, кому посчитал нужным, сообщил. Татьяна связалась со своими. Квартиру не делили. Роман копил на новую машину, но отказался, взял кредит, добавил к уже имеющемуся и выплатил жене треть от недвижимой стоимости, полученной им когда-то, как кадровым офицером. Насчёт же наследства и улаживать-то ничего не пришлось.
С Самарой Татьяна не хотела связывать больше ничего и договорилась с родителями, что переедет к ним в Питер. В кратчайшие сроки всё было улажено и приготовлено. Осталось только съездить в аэропорт.
***
Слева мелькает, как забор, кривой ряд берёз. За ними низенькая кустарниковая посадка. Справа поле, широкое и зелёное, но где-то там вдали и оно упирается в редкие деревья, а иногда трава заканчивается чёрной пахотной землёй.
Старенький «форд» несётся вскачь. День сегодня солнечный и недавно вымытый и натёртый блеском капот сверкает, как новый.
Роман рулит спокойно, обгонят слишком медленных, но наперегонки не рвётся. Справа на пассажирском Настя. Иногда она суёт в окно руку и направляет ладонь против ветра, от чего её чёрные, как вороново перо, волосы разлетаются и колышутся, в своей длине достигая иногда даже отцовской до щеки. Сзади Татьяна. Строгая, как ревизор, и одета по-деловому в свой любимый тёмно-синий
Едут молча. Разговаривать не хочется. Роман смотрит на дорогу, Настя читает что-то в телефоне, ловит сквозняк. Татьяна сидит в пол-оборота к окну, её глаза ищут что-то вдали, но найти всё никак не могут.
Да наконец-то… Стоянка у аэропорта оказалась на удивление занятой. Тот тут то там важно шастают многолюдные группы будущих и прошлых пассажиров. Роман припарковался так близко ко входу, как получилось. Заглушив мотор, он помолчал… вздохнул и произнёс:
– Ну что? Выходим?..
Татьяна распахнула дверь и вышла с изящной грацией, за которую когда-то будущим мужем и была замечена. Роман открыл багажник, напрягся – и с охом вытащил зараз два увесистых чемодана. Пока разбирался с телескопическими ручками, пока закрывал замок рядом уже встала Настя, одетая в спортивный костюм, в котором год назад ездила в Анапу на турслёт. Через плечо лямка увесистой спортивной сумки.
Роман оглядел жену и дочь. Как же они похожи…Обе красавицы, глаз не оторвать, только жена немного худее, черты у неё острее, а вот у дочери есть некая округлость, на вид она более мягкая. И отцовство, что самое приятное, видно сразу, сомневаться не приходится.
– Ну, кажется, ничего не забыли. – Он пробежался взглядом по сумкам, заглянул на всякий случай и в машину.
– Нет, не забыли. – Татьяна нетерпеливо направилась к аэропорту. Оглянулась. – Пойдёмте. Не хватает ещё на рейс опоздать.
Взявшись за сумки покрепче троица потянулась в белое, широкое здание аэропорта.
Внутри людей оказалось побольше, чем Роман ждал. Значительно больше. Мало того, что не нашлось сидячих мест и устраиваться пришлось как бедным родственника – в углу, так ещё и прождали лишних полчаса из-за поломки багажоприёмной ленты. Как бы в награду за случившееся досмотр прошли почти мгновенно. Настал последний момент – шлюз и зона, закрытая для сопровождающих.
Из окна Роман увидел, как тележку с общей поклажей загнали в самолёт. Спортивную сумку всё ещё несёт Настя, при этом она жуёт невесть откуда взявшуюся жвачку, широко надувает и лопает пузыри. В прошлом семья отошла от общего потока. Настал момент прощаться.
– Рома… – Татьяна взглянула на бывшего сдержанно, как-то даже устало. – Спасибо тебе за всё… Мы с тобой уже всё обсудили, так что, думаю, всё уже сказано…
Роман не посчитал нужным ответить, только понимающе кивнул. Всё, что можно в сердце пережить, он уже пережил. И смирился.
– Настя… – На дочь Татьяна посмотрела уже со всей глубинной серьёзностью, какую только получилось выразить. – Дочка… – Настя держится вроде бы спокойно, даже жвачку жевать не перестаёт… да только слепой не увидит, насколько это спокойствие напускное. – Настя… Я очень надеюсь… Я очень, очень, очень надеюсь, что ты никогда о своём выборе не пожалеешь…