S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)
Шрифт:
Цензор кивком отпустил помощницу.
– Что же, что же… Это уже проблема Комитета. Много власти себе забрали эти веганы. Если вдуматься – психически неуравновешенные создания. С другой стороны, питание – личное дело каждого. У себя на кухне можете хоть под майонезом мясо запекать – слова не скажу. Иное дело – публичность.
Тут Цензор нехорошо примолк и посмотрел на Леопольду, оценивая степень прожарки. Для себя ее Леопольда определяла как well-done, уже готова совсем, снимай, а то передержишь!
– В общем, двое мальчишек – это ерунда.
Кровь прилила к щекам свекольной волной. Да как он может, сухарь, корка черствая, вобла твердокаменная, как может он, хроник желудочный, сомневаться в ее профессионализме! Леопольда вскочила, набрала побольше воздуха, чтобы ответить.
– Вы знаете, что они ели эти три года?
– Тюбики, – удивленно произнесла Леопольда.
– Вот.
Цензор поднял что-то со стола и швырнул Леопольде. Она едва поймала – тюбик, как с горчицей или хреном, летел прямо в лицо. Повертела в пальцах, прочитала: «Каша гороховая». Ну да, ну да, мальчики говорили: все уже готовое, да и невесомость там, выдавливаешь в рот из индивидуальной упаковки… Надоедает, наверное.
– Попробуйте. Попробуйте, Леопольда.
– Да что я, гороховой каши не ела? – пробормотала она, растеряв свой пыл.
– Пробуйте!
Леопольда скрутила колпачок и послушно выдавила в рот порцию каши… Это было… Это было непередаваемо. Никогда в жизни Леопольда не ела ничего более гадостного – даже во время исторических экспериментов, когда приходилось и овсяного киселя отведать (это Леопольде он не нравится, а другие с восторгом кушают), и молочной сыворотки, да и экзотические рыбные соусы пробовала Леопольда. Но не это.
Казалось бы – горох. Его ярко выраженный вкус сложно чем-то испортить.
Но разваренная гомогенная масса по аромату напоминала разве что мокрую тряпку.
Леопольда еле сдержалась, чтобы не выплюнуть ее.
– Ну как? – с участием спросил Цензор. – Гадость? Это вы, Леопольда, еще не пробовали так называемый «творог с черникой». И что же? Молодые люди, три года питавшиеся тюбиками, вдумайтесь, тю-би-ка-ми, сбегают из-под вашего крылышка. Какой вывод я сделаю? Что ваши кулебяки, Леопольда, ваши знаменитые расстегаи либо готовите не вы, либо они – просто широко разрекламированная гадость. Я рекомендую вам закрыть «Рабле» – после того, как дело получит огласку, к вам все равно никто, кроме шавермы, не придет.
Леопольда покинула его кабинет, так и сжимая в онемевшей руке тюбик. Что же это? Как же это? Про духовность расспрашивали, а сами – к сыроедам? После тюбиков?!
Озарение, внезапное, как сбежавший кофе, накрыло Леопольду.
Если ничего страшнее тюбиков не пробовала она, то кто пробовал? И кто сказал, что это – плохо? Ведь можно безвкусием гарнира оттенить блестящий жирным боком айсбан или туго набитые, белые на срезе, под лопнувшей кожицей, мюнхенские колбаски!
Леопольда улыбнулась.
Ну, Цензор. Язвенник старый. Рапан ты переваренный, резиновый.
В отставку – тебе пора.
Тебе, не мне.
Потому что тех тюбиков на никому не нужном корабле Славы и Кондрата – тысячи. Запас-то делали из расчета на полный экипаж и много-много лет.
– Кушайте, ребята. Не стесняйтесь. Тут все натуральное.
Вячеслав сцепил зубы и с трудом удержался от стона. Судя по выражению лица Кондрата, тот едва не завыл. Стол веганы накрыли, скажем так, экзотический. Не кубики и тюбики, как на «Арбонате», но и не разносолы Леопольды («гастрономический разврат» – охарактеризовал для себя питание последних пары дней капитан).
На столе арт-группы наличествовали: сырая кукуруза и яблоки, грецкие орехи, свекла – тоже, разумеется, сырая, – и проросшая пшеница.
– А главное – полезно! – убеждала астронавтов Мила.
А по тебе не скажешь, едва не прокомментировал Евгеньев. Выглядела Мила, идейный вождь и вдохновитель кулинарного подполья, мягко говоря, не ахти. Худющая, аки жердь, бледная, словно смерть, с прической «ирокез» и темными мешками под глазами… Глаза, правда, горели праведным огнем аскезы.
– И вкусно, – продолжила Мила с упорством фанатика. – Это же истинный вкус. Не какой-нибудь там кетчуп или приправа, а вкус продукта, не испорченный поваром! Великая редкость в нашем мире! В конце концов, природа нас сотворила не ради того, чтобы мы украшали рюмку коньяка ломтиком лимона! В сыроедении, вегетарианстве и веганстве лежит спасение человечества от Булимии! Хватит громоздить нелепости рецептов! Хватит усложнять! Назад, к природе, к первоисточникам!
– Скажите, Мила, – вкрадчиво спросил Кондрат, сглотнув слюну и мужественно хрумкнув сырой морковкой. – А много вас таких… подпольщиков?
– По-разному, – пожала костлявыми плечами Мила. – Есть проходимцы. Воздержанцы. Ну, эти… Которые к нам приходят лишь затем, чтобы потом острее ощущать вкус убитой плоти. Есть извращенцы, пресытики, им все равно, что жрать, лишь бы новенькое. Есть всякие язвенники да гастритчики с диабетиками, им деваться больше некуда, в большом мире разве удержишься от соблазна? Настоящих, идейных сыроедов мало. Единицы. Но именно нами живет движение.
Капитан взял два грецких ореха в руку, сжал кулак. Треснула скорлупа, острые осколки впились в ладонь. «Не то, – подумал Вячеслав в отчаянии. – Снова не то. Те же яйца, только в профиль, как говорили в благословенном двадцатом веке. А мы-то мечтали – вот вернемся из экспедиции, а будущее уже наступило, потомки встречают цветами у трапа, и ждет нас мир, в котором хочется жить и работать… Ага, как же! Мир, в котором хочется жрать. Ибо нет теперь другой цели у человека, кроме как набить свое брюхо».