Сад лжи. Книга первая
Шрифт:
Выйдя из ванной, Рэйчел застала мать стоящей у окна с куском драпировочной ткани.
— Боже, какой сюрприз! — воскликнула она при виде дочери. — Я и не предполагала, что смогу тебя увидеть. Как, по-твоему, подходит для занавеса? Мне кажется, что голубой прекрасно смотрится с… Дорогая, что с тобой? У тебя такой вид! Ты не больна?
Рэйчел протестующе вытянула руку, словно пытаясь отгородиться от проявлений материнской заботы. Она оглянулась в поисках Кэй, но ее подруга благоразумно скрылась на кухне, откуда
— Да нет, мама. Со мной все в порядке… так, подхватила, наверное, какой-то вирус. Но это ерунда.
— Я понимаю, что ничего серьезного не произошло. Но сейчас твое место — в постели! И занавесями мы займемся как-нибудь в другой раз. Пожалуйста, ложись! А я сделаю тебе пока крепкий чай. С животом у тебя все нормально?
Рэйчел посмотрела на Сильвию как бы со стороны. Отлично держится. Как всегда, безупречно одета. Шелковый костюм цвета морской волны с красивой драпировкой на талии, жестко накрахмаленная белая блузка. От сильного запаха ее дорогих духов, „Шанель № 5", Рэйчел почувствовала, как ее живот подобно налитому до краев ведру сразу переполнился — вот-вот выплеснет. Если сейчас же не лечь, подумала она, то ее снова вырвет.
И вот она уже в своей комнате, мама стелет ей постель и кладет на лоб мокрую холодную салфетку. Как в детстве. Неожиданно чаша терпения Рэйчел переполняется. Давно искавшие выхода слезы текут по щекам.
„Черт побери все! Я не должна плакать. Я не должна проявлять слабость. Только бы она сейчас ушла… оставила меня одну, но сейчас же… прежде чем я не начала рассказывать ей такое, о чем потом стану жалеть…"
— Рэйчел! Доченька, родная моя! Что с тобой? Почему ты мне ничего не говоришь?
Теперь и в зеленых лучистых глазах Сильвии тоже стояли слезы, словно ей передалась боль Рэйчел. Ее ухоженное напудренное, словно крыло мотылька, лицо сразу осунулось. Прохладной, пахнущей духами ладонью она прикоснулась к щеке дочери.
— Мама, я беременна. — Слова выскочили сами собой.
Сильвия уставилась на нее. На бледных щеках выступил румянец. Губы в коралловой помаде приоткрылись, обнажив розовую влажность ее рта. Но, слава Богу, подумала Рэйчел, она не закатила истерику.
— И что ты собираешься делать? — голос прозвучал на редкость твердо.
Теперь поразилась Рэйчел. Это было так не похоже на маму. Совершенно не похоже. Как могла она даже помыслить о чем-то еще, кроме родов? Но тут ее мысли вернулись назад, в прошлое, и она вспомнила, как мама однажды так же поразила ее. Это произошло в тот день, когда Рэйчел прибежала к папе в больницу. Мама показала себя сильной, даже резкой.
— Не знаю, — промямлила Рэйчел.
Мамина рука соскользнула с ее щеки, и Сильвия отвернулась.
Рэйчел проследила за ее взглядом. В углу комнаты стоял сосновый туалетный столик, в свое время купленный мамой на распродаже и отреставрированный.
— А он… отец… я хочу сказать… а он хочет этого ребенка?
Рэйчел почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Нет, — выдавила она.
— Понятно, — понимающе кивнула Сильвия, и ее коралловые губы твердо сжались. — И какой уже срок?
— Не очень большой. Шесть недель. Но, мамочка, для меня он уже настоящий,настоящий ребенок.
— Ребенок… — Глаза Сильвии затуманились, но она тут же сумела взять себя в руки. — О, Рэйчел, если бы я только знала, что тебе надлежит делать. Или, по крайней мере, могла что-то посоветовать. Но разве я могу взять на себя такую ответственность? То, что кажется подходящим мне, для тебя может оказаться неприемлемым.
— Но, мама, что бы сделала на моем месте ты? — почти закричала Рэйчел.
— В мое время все было по-другому. Люди были гораздо менее терпимы, и для женщин, очутившихся в твоей ситуации, был только один выход — единственный.
— Но если я сохраню ребенка, моя жизнь будет совсем иной. Все встанет с ног на голову.
Глядя в сторону окна, Сильвия едва заметно улыбнулась.
— С детьми всегда в жизни так и бывает. — И она повернула к Рэйчел улыбающееся лицо со следами слез. — Во всяком случае, ты поставила мою жизнь с ног на голову.
— Ты, значит, хочешь, чтобы я его оставила.
Услышав осуждающие нотки в своем голосе, Рэйчел возненавидела себя. Какое право имела она так разговаривать с мамой?
— Нет, — покачала головой Сильвия. — Я этого не говорила. Да и вообще мои желания не так уж важны. Я на самом деле убеждена, что ничего в данном случае не могу тебе посоветовать. Но это вовсе не значит, что я всей душой за тебя не переживаю, дорогая моя девочка. И если бы я была в твоем положении, то… — голос ее дрогнул, — сама не знаю, как бы я поступила, будь у меня возможность выбирать…
— О, мама!.. — воскликнула Рэйчел, рывком садясь и прижимая к груди скомканный край одеяла. — Я совсем не знаю, как мне быть.
— Что бы ты ни решила, дорогая, я буду вместе с тобой. Я люблю тебя. Никогда не забывай об этом.
Рэйчел почувствовала, как от волнения у нее перехватывает горло. Это не было только чувство благодарности. В ее отношении к матери появилось теперь и нечто новое — преклонение перед нею.
— А папе ты расскажешь? — спросила она со страхом.