Сад лжи. Книга первая

Гудж Эйлин

Опасность внушали ее глаза. Большие, потемневшие — и пустые. Как окна со спущенными шторами. Что бы она ни чувствовала, это оставалось внутри нее. Ему же приходилось об этом только догадываться.

На кофейном столике перед ней стояла наполовину пустая бутылка текилы. Ни стакана, ни льда. Господи! Да Рэйчел никогда столько не пила. Стакан вина — и она под столом. А сейчас? Сидит трезвая как стеклышко, и ни в одном глазу.

„Осторожней, парень, — подумал он. — Сейчас ты ступил на тонкий лед. Смотри не шлепнись задницей".

— Не

возражаешь, если я к тебе присоединюсь? — спросил Дэвид, сбрасывая вымокшее пальто и швыряя его на спинку стула. Он сел на диван, напротив Рэйчел, — напряженный, встревоженный. Взяв в руку бутылку, он поглядел на этикетку. — Представляешь, она болталась у меня в буфете еще с прошлого Рождества. Подарок отца. Он посылает мне по бутылке. Каждый год. Обычно я не пью, но сегодня на улице такая холодрыга, что… в общем, пропустить рюмочку не помешает.

„Господи Иисусе, почему она молчит? Хоть бы глазом моргнула, что ли! Да что здесь, черт побери, происходит?" — пронеслось у него в голове.

И тут она пошевелилась. Он увидел, что по ее телу прошла дрожь. Глаза Рэйчел остановились на его лице. Взгляд дышал холодом. Температура явно была ниже нуля. Дэвид с ужасом почувствовал, как яйца, сжавшись, втянулись внутрь.

Поднося бутылку ко рту, он заметил, что рука противно дрожит. По спине побежали мурашки.

— Не пей, — произнесла Рэйчел.

Голос был тихим, но твердым.

Он поставил бутылку обратно — но не из-за этих слов, а под влиянием ее взгляда. „Господи Иисусе! Что у нее сегодня с глазами?" — мелькнуло у него в голове.

Казалось, спала какая-то завеса, и ему открылось за ней нечто ужасное, пугающее. Белое пламя с синей точкой посредине.

— Я не хочу, чтобы ты был пьян, когда будешь делать ЭТО, — продолжала она тем же бесившим его бесцветным током — словно говорил не человек, а механический робот, специальное устройство, подающее сигналы на монитор в случае остановки сердца.

Бутылка стукнулась о кофейный столик светлого дерева с такой силой, что часть янтарной жидкости выплеснулась Дэвиду на руку. Лизнув тыльную сторону ладони, он ощутил терпкий, обжигающий рот вкус текилы.

— Делать что? Господи, Рэйчел, ты меня просто пугаешь! Что стряслось? Сидишь тут в темноте, как паук какой-нибудь. Черт побери, могла бы ведь позвонить, сказать, что придешь. Ты что, думаешь, я не захотел бы с тобой повидаться?

Говоря это, он поспешно отвернулся: честно говоря, больше всего на свете ему хотелось, чтобы она была сейчас где-нибудь на другой планете. И еще, чтобы они вообще никогда не встречались.

— Мне абсолютно все равно, — ответила Рэйчел. — После сегодняшнего вечера это уже не имеет значения.

— Может, скажешь, на какой волне к тебе подключиться? Что ты плетешь, мать твою?..

Теперь он больше не чувствовал прежнего страха. Теперь она его просто бесила.

— Я ничего не плету. Наши с тобой отношения меня больше не интересуют. С этим покончено. Я пришла насчет него. Ребенка.

„О,

Господи Иисусе! Вот оно. Началось. Сейчас она скажет, что мы должны пожениться. Формально. Чтобы Он не считался незаконнорожденным и прочее дерьмо в том же духе", — застучало в виске.

Если когда-нибудь он нуждался в том, чтобы напиться, то это время явно пришло. И пусть она катится ко всем матерям!

Дэвид запрокинул горлышко бутылки — и горло ощутило приятное согревающее и успокаивающее тепло.

Старательно отводя от нее глаза, он делал вид, что рассматривает комнату. Боже, пришло ему в голову, до чего же здесь скудная обстановка. Интересно, когда же он переехал сюда? Вроде бы уже полгода или даже месяцев семь. Его очередной шаг на пути к вершине. Квартирка, правда, небольшая, темная, но место фантастическое. Женщины во всяком случае — без ума. Еще бы, Семидесятая стрит, недалеко от Сентрал-парка. Конечно, окна не выходят на сам парк, но все же находятся достаточно близко, чтобы наблюдать, как туда шествуют красотки в шортах и топиках, открывая летний сезон.

Что там говорил этот педераст, агент по недвижимости? „Любовное гнездышко"? Тошнит от такого дерьма. Но если подумать, в общем-то этот тип не так уж и не прав. Парадное недавно переделали в современном духе, но в квартирах все еще сохранялись приметы стиля начала века „Арт нуво". В виде изящных полукружий бронзовой арматуры на потолке с защитными матовыми стеклами. Или медной отделки на панелях с изображением женских головок по сторонам камина. Над каминной полкой Дэвид повесил гравюру, выдержанную в том же духе, чтобы сразу было видно, что в искусстве он далеко не профан.

Но это в общем было и все, что он здесь сделал. Книги и другие вещи до сих пор оставались лежать в коробках, аккуратно сложенных у стены. Естественно, это не касалось стереопроигрывателя. Если уж заниматься обольщением, то как же без музыки? Вертящееся кресло, на котором сейчас сидела Рэйчел, досталось ему от прежнего жильца, еще одного педика, который продал ему также индейский ковер ручной работы, которыми традиционно славится племя навахо, — сейчас он украшал середину комнаты.

И тут его внезапно осенило: он так и не начал толком распаковывать свои вещи потому, что рассматривал свое нынешнее жилище как временное. По существу он просто выжидал, надеясь вскоре перебраться отсюда в более престижное место.

И вот теперь эта сука хочет помешать ему.

— Чего ты хочешь? — угрюмо спросил он.

— Сделать аборт. — Голос холодный, совсем мертвый. — И я хочу, чтобы его сделал ты.

Дэвид похолодел. Что? Что она сказала? Он почувствовал, что бутылка вот-вот выскользнет из руки. Мысли вдруг тоже, казалось, начали ускользать от него. Как в тот раз, когда он врезался в темноте лбом об стену коридора в общежитии, возвращаясь после очередной вечеринки. Помнится, у него искры из глаз посыпались. Боль, начавшаяся в затылке, тупыми толчками пошла по всей голове.