Садок судей

Хлебников Велимир

Маркиза Дэзес

<Лель>

На днях я плясал. На этой неделе. Какого дня? Среда, четверг или воскресенье? В сидячей жизни это спасенье. Знакомые, приятели, родня. Устал. Вспотел. Уж отхожу. Как вдруг какой-то воин: подстричься вам пора-с! Сказал и скок в толпу. Я думал: вот те раз! Я уже послать ему собрался вызов, Но не нашел в толпе нахала. Кроме того, здесь нужно было перейти какую-то межу. Я в созерцание ушел чьего-то опахала Из перышек голубеньких

и сизых. Наука-то больно проста: сначала «милостивый государь», А потом свинцом возьми да и ударь. Да… А там, глядишь, и парни Несут кромсать в трупарню.

Делкин

Ха-ха, куда он гнет! Забавник! И не моргнет!

Перховский

Ну, я не трушу. Это и не странно. Лицом имея грушу…

Делкин

Я бы хотел под мушкою стоять разок.

Глобов

А правда, хороша, последний как мазок, В руке противника горсть спелой вишни?

Перховский

Ну, тогда и выстрелы немного лишни. И тот, кто сумрачен, как инок, Тогда уж портит поединок.

Холст

Э-е-е! Вы правы! Я как-то шел, Станом стройный сын степей, Влек саблю и серебро цепей…

Лель (сходя)

В взоров море тонучи, Я хожу одетый в онучи.

Все

Он чудо! Он прелесть! Он милка! От восторга выпала моя челюсть, Соседка, передайте мне вилку!

Ценитель

О! Это тонко. Весьма! Вы заметили, какая нежность письма?

Любитель

Да! Здесь что-то есть! Не знаете, здесь можно поесть?

Писатель

Какой образ, какой образ! Пойду и запишу.

Любитель

Пойду и что-нибудь перекушу.

Ценитель

Я, идучи сюда, уже перекусил. Но он немного здесь перекосил.

Писатель

«Пустыня Хоросеана».

А это: «Купающаяся Сусанна».

Художник

Молодчага! Молодчинище! Здоровенно!

Писатель

И все так изученно, изысканно и откровенно, Бровки, лобик, губки. Ах, здесь есть даже покупки!

Пожилой человек

Какая прелесть глазами поросенка смотрит вот с этого холста. Я бы охотно дал рублей с полста. Он в белое во все одет, и лапоть с онучем Соединен красивым лыком. Склонение местоимения «он» учим Могли бы ответить детские глаза спросившему, чем занято Ныне дитя. Наступят сроки, и главным станет то, Что сейчас как отдаленный гнев и ужас мерещится. Так… Я

буду рад, когда мое имя с надписью «продано» на этот холст навесится. Но что? Он подает нам руку! Послушай, дорогая, это не полотно. Что взгляды привлекло, как лучшее пятно. Ну, что же, новый друг! Из холста воображаемого выдем-ка! Какая добрая выдумка Заставила вас нарядиться в наряды Леля? Или старинная чарующая маска Готова по сердцу ударить, как новая изысканная ласка.

Лель

Мне так боги Руси велели.

Пожилой господин

Да? Какой вы чудак. Вы чудной.

Лель

Кроме того, я связан в воле одной.

Пожилой господин

Кем полькой, шведкой, Руси дочью?

Лель

Нет, но звездной ночью, Когда я обещанье дал расточиться в Руси русской рать И, растекаясь, в битвах неустанно умирать.

Пожилой господин

Странное обещанье в наш надменный век. Прощайте, добрый человек.

Поэт (одетый лешим)

Стан пушком златым золочен, Взгляд мой влажен, синь и сочен. Я рогат, стоячий, вышками. Я космат, висячий, мышками, Мои губы острокрайны, Я стою с улыбкой тайны. Полулюд, полукозел, Я остаток древних зол. Мне, веселому и милому козлу, Вздумалось прийти с поцелуем ко злу. Разочаруют, лобзая, уста, И загадка станет пуста: Взор веселый, вещий, древен, Будь как огнь сотлевших бревен.

Распорядитель вечера (слуге)

За Рафаэлем пошли. Кто это пришли?

Слуга

Маркиза Дэзес!

Маркиза Дэзес

Я здесь не чувствую мой вес. Так здесь умно и истинно-изысканно. Но что здесь лучшее — ответь же, говори же! Хорош этот красавица затылок бычий? И здесь совсем, совсем все как в Париже! И вы прекрасно поступили, вводя этот обычай! И чисто все так, сухо. Какая тонкая обивка. В цвете — умирающая муха? Мило, мило. Под живописью в стаканчиках расставлены цветки? Духов бессонных котелки? Так они зовут? Собачки синей коготки? Не той ли, которая, живя и паки, Утратила чутье в душе писателя с происхождением от собаки?

Спутник

Быть может, да, но вот и он…

Маркиза Дэзес

Вы затрудняетесь найти созвучье — извольте: Бог-рати он. Я вам помощница в вашем ремесле.

Спутник

Да, он Богратион, если умершие, уставшие хворать И вновь пришедшие к нам людям — божья рать, Смерть ездила на нем, как Папа на осле, И он заснул, омыленный, в гробу.