Садовник (история одного маньяка)
Шрифт:
Она сидела спиной к нему, уставившись в туманное окно точно так же, как он совсем недавно - складывая сумку. И даже не обернулась на его шаги.
Эда тут же кольнуло глупое, зудящее раздражение: ей все равно? Прекрасно!
Подхватив сумку, он развернулся на каблуках и, печатая шаг, двинулся к входной двери. Дернул дверь так, что петли жалобно застонали, и, уже нашаривая ключи в кармане (сама ведь не закроет - ребенок точь-в-точь!), услышал из проема комнаты тихое, как звук падающего листа:
– Пока… - Ника спряталась
– Пока, - его нарочито громкий голос оцарапал стены, обрушился на дверь, и та, словно в отместку, смачно захлопнулась перед самым его носом!
Эд вздрогнул. И принялся ее запирать…
Дорога была отвратительной.
Мелкий дождь монотонно поливал километры асфальта, размывал пейзаж в серую муть, часами шуршал по стеклу, убаюкивая…
Раз за разом Эд в ужасе продирал глаза, силясь понять, откуда взялся грузовик, стремительно обгонявший его по пустующей встречной… Худосочные феи, несущие свою безнадежную вечную вахту у обочин, махали ему вслед, плавно превращаясь в патрульных с жезлами в руках…
В конце концов, одурев от изнурительного бдения за рулем, он сдавался и сворачивал в дворик ближайшего придорожного мотеля.
Первым ему попался на удивление приличный экземпляр - уютный и освещенный рекламой. Вежливый портье помог донести сумку до номера и принял чаевые с достоинством потомственного дворецкого.
Но в остальном это были прокуренные насквозь жуткие дыры, где простыни напоминали географические карты государств, ввязавшихся в долгую и беспросветную войну, а телефоны в номерах всю ночь разрывались от предложений самой разной любви по самым демократичным расценкам…
Эду, впрочем, было почти все равно. Он не раздеваясь валился на кровать и долго лежал в темноте, прислушиваясь к шуму трассы. К тому, как это море асфальта зовет его… Где-то, затерянный среди тяжелых транспортных волн, лежал берег - извилистая сеть перекрестков в перламутровой мантии вечерних огней… Место его проигранной битвы…
Дорога была слишком долгой.
Потеряв счет дням недели еще в начале пути, Эд ориентировался только по указателям и городкам, протянувшимся к цели пунктиром. А когда наконец автострада обросла знакомыми деталями и влилась в главную артерию города, где он жил два года назад, Эд невольно увеличил скорость - слишком велико было желание оставить это путешествие позади.
И ни за что бы не поверил, что однажды мечтал о нем, как о захватывающем приключении. Пару лет назад.
Эд поселился в том же отеле, который приютил его после побега. В первый раз. Та же облезлая пятиэтажка, те же гаснущие лампочки, должно быть, даже номер тот же.
Но приятный ностальгический привкус отсутствовал.
Здесь, в конечной точке поездки, он неожиданно почувствовал огромную усталость.
Мгновение Эд смотрел на него, будто не в силах сообразить, что делают в подобных случаях… А затем безумная идея озарила смыслом надрывавшийся на тумбочке аппарат, да и сам факт его приезда в этот город.
Он потянулся к сумке, не обращая никакого внимания на пронзительные трели, и начал методично обыскивать каждое отделение. Но быстро потерял терпение - все содержимое сумки полетело на пол…
Разглядывая живописную россыпь носков, денег и документов на потертом ковре, Эд напряженно вспоминал.
Вокзал. Лавочка. Голубь (проклятая птица!)… Голос, гундосящий про прибытие поезда… Карман! Он положил визитку во внутренний карман.
Осознавая всю абсурдность ситуации, трясущимися пальцами он полез за пазуху. И достал затертый до почти неразличимого состояния, усыпанный крошками прямоугольник!
Почему-то подумалось, что бумага такая же теплая, как тогда - на промозглом перроне… И что куртку он не раз собирался поменять, но так и не менял. Хрен знает почему…
А телефон между тем не унимался.
Стряхнув оцепенение, Эд пододвинул аппарат к себе, поднял трубку, коротко гаркнул:
– Я тебя сам развлеку, урод!
– нажал отбой и стал быстро набирать номер из полустершихся цифр.
Поплыли длинные гудки… Эд слушал их, и казалось: это его сердце отсчитывает порции безвременья - долгие и безжалостные. Он внезапно понял, что не знает, о чем говорить, если следователь все же возьмет трубку.
Гудки тут же прервались. Воцарилась короткая тишина, а затем низкий мужской голос проревел в бешенстве:
– Ты сюдазачем звонишь?!
Эд опешил. С усилием сглотнул и растерянно пробормотал:
– Могу я поговорить с… - нужное имя-отчество почему-то напрочь вылетело из головы! Он лихорадочно вертел бумажку, но стершиеся буквы не поддавались идентификации.
Его собеседник, похоже, сдерживаясь изо всех сил, процедил предельно яростным тоном:
– Слушай и запоминай: не звони сюда больше!
Короткие гудки зазвучали так же зло, как и голос незнакомца.
Эд потрясенно выдохнул в звенящую тишину комнаты:
– Михаилом Петровичем…
И положил трубку.
Ему так не хотелось выходить из номера. И оставаться наедине с этим городом (не дай бог, ночью при луне!).
Не хотелось идти и в «Белую лошадь». Что, если он ее не обнаружит? Жизнь теперь движется быстро - вчера бар, завтра танцкласс. Шансы на то, что, вернувшись вот так, спустя два года, он найдет за стойкой именно Костю, призрачно малы… Да и, кстати, существовал ли он - этот Костя?…