Сага о диком норде
Шрифт:
— Верно, — кивнул Альрик, дождался, пока Полузубый уйдет, и спросил у Тулле: — А тот жрец, что тебя учил… Куда отправился он?
— Не знаю, я ушел первым. Три дня назад его в Сторборге еще не было.
Хёвдинг переглянулся с Вепрем, потом посмотрел на меня.
— Если поступать по чести, мы должны пойти в Сторборг и предупредить конунга Харальда о драуграх.
Меня сразу же ожгла злость.
— Предупредить? Да он же сделал нас изгоями! Нас порубят еще на входе в город! Да пусть хоть все драугры мира придут и сметут Сторборг!
— А если б то был твой Сторбаш? Вот обидел бы ты кого,
Я подумал-подумал, а потом сказал:
— Но ведь не только обида меж нами. Я Хрокра убил и дом его сжег.
— Ты убил? — сощурился Альрик.
— Резал-то Живодер, но я его привел в тот дом. Я хотел наказать Хрокра. Да если конунг и простит, так ведь кровники останутся, и один из них хельт. Нельзя мне в Сторборг!
— Да, подпортил ты мне дело. Тогда сделаем иначе. К конунгу пойдем только мы с Тулле.
Доселе молчавший Вепрь пробасил:
— Я тоже пойду.
— Нет, останешься за старшого. Третьим будет Плосконосый. Он местный, его род здесь давно живет, подтвердит наши слова.
— Только он как раз ничего не знает и не видел, — заметил я.
— Хватит и того, что видел драугров. А вы пока поищете подходящую тварь рун на десять.
На том и закончили разговор. Альрик с Вепрем ушли, а мы с Тулле продолжили болтать. Он рассказывал про всякие жреческие штуки: про кости для рун, про отвары, которыми пичкал жрец, после которых Тулле видел странные вещи. Нехотя упомянул о пытках. Вроде как жрец через боль выводил его из себя и учил сдерживаться, даже когда голову заволакивает безумие.
— Нужно отыскать то, что удерживает тебя, что-то настоящее, за что можно ухватиться. У меня этим оказался выколотый глаз. Когда я был в ярости, то видел двумя глазами, как прежде. Потому приучился закрывать здоровый глаз: если наступала темнота, то вокруг меня правь, если же я все еще мог видеть, значит, вокруг навь, видения. А потом жрец учил погружаться в навь и понимать, о чем она говорит.
Я же пересказал ему про бриттов, малахов, про Живодера и месть Хрокру, показал Домну и Дану и попросил поспрашивать у бездны, когда я там получу седьмую руну, чтобы заранее содрать кожу на спине.
— С бездной лучше не шутить, — серьезно ответил друг. — Вот ты говоришь, что бритты дали ей имя, думают, что она выглядит, как женщина… Это не так. Бездна — она как море. Ты можешь любить море, можешь считать его мужчиной или женщиной, можешь думать, что какие-то жертвы утихомирят его и подчинят твоей воле. Но приходит время, и море показывает, что ты — никто. Песчинка. Мелкая рыбешка. И жертвы нужны не морю, а тебе, чтобы решиться взойти на корабль и отплыть, отдаться волнам. Ты же не можешь спросить у моря, будет ли буря? Вот и я не могу говорить с бездной. Она… она бесконечна. Никто не может объять ее, но любой может коснуться, и тогда сложнее всего сохранить разум, не раствориться в ее тьме. Мамировы жрецы — безумцы, чудом удержавшиеся на краю.
— Тогда как же ты узнал про драугров? Сам же говорил, что бездна прислала тебе видение.
Мы так и не вернулись в дом, стояли возле частокола, прикрытые от ветра. Пару раз подходили бриттки, приносили горячие взвары, прибегал Леофсун, звал в дом, но мы не хотели
Тулле посмотрел на неспешно темнеющее небо, где уже начали проступать первые яркие звезды.
— Хоть тебя и прозвали безумцем, ты не знал настоящего безумия. Когда тебя словно разрубает на множество кусочков, и каждый кусочек — это ты сам. И они разлетаются по десяткам разных жизней. Ты видишь и проживаешь их все разом. Ты одновременно сражаешься, обнимаешь женщину, слушаешь ругань отца, гребешь, тонешь, рождаешься, косишь и точишь меч. И оно всё как живое. Жрец учил выбирать что-то одно, смотреть и держать.
Про узор на спине Тулле не смог ничего сказать.
— Жаль, я не видел Живодера. Кажется, в нем тоже сидит бездна. Но лучше бы избавиться от рисунка: то не наши боги, и добра тебе это не принесет. К тому же норды сделали бриттов рабами, так что бриттские боги помогать тебе не станут, а Фомрир может и рассердиться.
А вот вера малахов его позабавила.
— Бездне безразличны люди и их молитвы. Молиться бездне все равно что молиться небу: не услышит. Нет, наши боги хоть и своенравны, зато понятны. Они видят наши подвиги, слышат наши крики, даруют благодать и подхватывают души после смерти. А бездна, как и солнце, существовали с начала времен и будут существовать всегда, неважно, останутся ли на земле люди или все до единого превратятся в мертвецов и измененных.
От слов Тулле мне стало не по себе. Я представил северные острова, где все, кого я видел и знал, вдруг исчезли. Пустые рассыпающиеся дома, заросшие сорняком поля, рассохшиеся корабли возле пристаней. И равнодушное солнце день за днем освещает вымершие земли.
Глава 12
Хмурый невыспавшийся Тулле еще дожевывал холодное вчерашнее мясо, когда Альрик позвал его в дорогу. Хёвдинг сегодня выглядел побогаче прежнего. Вепрь отчистил кольчугу от ржи, и теперь она не осыпалась коричневыми хлопьями при каждом шаге.
— Альрик, давай сначала сердце твари добудем! — я в очередной раз попытался его остановить.
Чутье у меня работало плоховато, но сейчас я был уверен, что идти в Сторборг — дурная затея, и не в последнюю очередь из-за меня.
Уж сколько раз отчитывали за непослушание! Сколько со мной бился Альрик! Но до кишок проняло только сейчас. Если бы я не вернулся в город и не убил Хрокра, то решение хёвдинга было бы правильным и даже красивым. Его хирд несправедливо обвинили в поджоге, но он простил и даже предупредил конунга об опасности. А сейчас из-за меня Альрика могут убить. И не только Альрика.
— Нет. Нужно поспеть до жреца или вместе с ним.
— Пусть жрец и предупреждает тогда! Он же конунгу служит!
— Он служит Мамиру. Вспомни, Тулле два дня просидел в Сторборге. Если бы жрец хотел предупредить, то уже пришел бы.
— Ну, так, а нам больше всех надо? Может, Мамир указал, что нельзя рассказывать конунгу про драугров? Может, это наказание такое? Или испытание
Беззащитный замер на мгновение, затем подошел вплотную.
— Убийство Хрокра было твоим решением. Наказывать Бриттланд — решением богов. Жрец решает, предупреждать ему или нет. А за себя я решаю сам.