Сага о Гильгамеше

Волобуев Вадим

– - Не пугайся, матушка, - успокоил её Гильгамеш.
– Человек, что предстал перед твоими очами, не призрак. Он - уроженец леса, предводитель зверей, наводивший ужас на охотников. Имя ему - Энкиду. Он жил как дикарь, пока знаменитая Шамхат своей красотой не пробудила в нём человеческую сущность, заставив выйти к людям. Совершив сие чудо, она по велению санги привезла его в Урук, дабы развлечь и удивить меня. Ты видишь, матушка? Этот человек - знак богов, который послан мне в утешение. Бессмертные не отвернулись от града

Инанны, они по-прежнему опекают его, провозвещая грядущее процветание. Как слеп я был, когда усомнился в этом! Мне нет прощения. Лишь богатыми жертвами могу я искупить вину перед Творцами.

Нинсун ожила, ободрённая этими словами. Краска вернулась на её лицо, глаза заблистали любопытством. Поднявшись, она приблизилась к Энкиду, провела мягкой ладонью по его волосам и щеке.

– - Значит, твоё имя - Энкиду?

– - Да, госпожа, - ответил житель леса.

Он глядел на неё сверху вниз, не отводя взора. Такая неотёсанность развеселила Нинсун, пробудив в ней теплое чувство. Его поразительная похожесть на сына и непривычная чуждость условностей вызвали в ней странное ощущение, будто этот человек крепко повязан с Гильгамешем общностью судеб. Охваченная прозрением, она сказала:

– - Ликом и телом ты неотличим от вождя, да и удел ваш столь же сходен. Всевышние боги поставили вас над другими, дали право карать и миловать, облекли могуществом. Ныне ты утерял свою власть, но лишь для того, чтобы встретить моего сына. В этом вижу я божий промысел. Не случайно боги свели вас друг с другом, не случайно слепили по одной форме. Соединённые вместе, вы обречены высшим наказом совершить великое дело.

– - Да-да, матушка, я тоже чувствую это!
– воскликнул Гильгамеш.
– Всё это не случайно. Боги хотят сказать что-то мне, но я не могу пока распознать их намёк.

– - Загляни в свою душу и ты поймёшь, о чём толкуют тебе Творцы.

– - Душа моя бурлит от необузданных страстей. Разнообразные желания переполняют её, заставляя искать великих свершений, кои прославили бы моё имя и сделали его бессмертным.

– - Мечта, достойная великого вождя. Но отчего ты не стремишься к ней, а пребываешь в бездействии?

– - Оттого, что Киш утратил величие, и цель, к которой я стремился, пропала. Пока Акка был могуч и непобедим, торжество над ним вселяло в меня силы. Но теперь, когда город Забабы унижен, борьба с ним перестала вдохновлять меня.

– - Найди себе иную цель. В мире так много дел, требующих твоего участия.

– - Всё это дела, заботящие лишь простых смертных. Люди забудут обо мне, как только я разрешу их трудности.

– - Но быть вождём - это не только сражаться на стенах. Кто, кроме тебя, расчистит каналы, кто выроет колодцы, кто обустроит пристань и возведёт новый храм?

– - Я знаю это, матушка, но всё это не то...

– - Ты хочешь стать знаменитым?
– вдруг вопросил Энкиду,

искоса поглядывая на Гильгамеша.

Вождь удивлённо посмотрел на него. Никому не позволено встревать в разговор повелителя с его матерью. И уж верхом неучтивости было обращение к владыке Урука как к равному. За эти проступки дерзкий мог поплатиться жизнью. Но лесного человека извиняло то, что он прибыл из деревни, где не имеют представления о манерах.

– - Да, - неохотно бросил Гильгамеш.
– В этом моя мечта.

– - Я подскажу тебе способ.

– - Ты?
– удивился вождь.

– - Да.

Гильгамеш с кривой улыбкой посмотрел на него.

– - Ну что ж, открой мне свой способ. Быть может, он вернёт мне вкус к жизни.

– - Далеко-далеко на западе есть кедровая гора, где живёт страшное чудовище Хувава. Всех, кто приближается к ней, пронизывает неодолимый ужас, прогоняющий их прочь. Люди и звери обходят эту гору стороной и трепещут, когда слышат вой Хувавы. Не было доныне героя, отважившегося взойти на гору. Тот, кому удастся сделать это и поразить чудовище своей секирой, наделён будет славой и почётом во веки веков. Но если смельчак погибнет, он обречёт на смерть весь свой род и землю, в которой был рождён.

– - Я знаю эту легенду, - снисходительно отозвался Гильгамеш.
– Истины в ней не больше, чем в сплетнях торговок.

– - Это не легенда. Когда я жил в лесу, перелётные лебеди рассказывали, что видели эту гору собственными глазами и слышали вой Хувавы. Этот звук настолько перепугал их, что они немедля свернули с пути, хотя летели высоко над землёй.

– - Выходит, ты понимаешь язык зверей?
– воскликнул Гильгамеш.

– - Понимаю. И берусь провести тебя к этой горе, если печень твоя пламенеет к подвигу.

Вождь повернулся к матери.

– - Посоветуй, матушка, как мне быть? Стоит ли мне довериться пришельцу из леса или надо сперва довести до конца то, что я начал?

– - Тебе решать, сын мой. Есть разные способы остаться в памяти потомков. Кто-то поражает чудовищ, кто-то возводит новые храмы. Я не могу дать тебе совет. Выбирай сам, что тебе ближе.

Гильгамеш опасливо посмотрел на Энкиду, в волнении заходил по комнате, потирая кулаки. Потом резко остановился, покачался на ступнях.

– - Если я возведу стену, - медленно проговорил он, - жители Урука будут славить меня как благодетеля. А если уничтожу Хуваву, вся страна черноголовых преклонится предо мною.
– Он повернулся к Энкиду.
– Веди меня, лесной человек. Я верю, тебя послали боги, дабы я выбрал эту стезю. Победа наша предрешена, и слава о нас будет греметь, покуда растут травы и солнце всходит на небосклоне.
– Заметив, что мать горестно качает головой, он обернулся и спросил её с радостным недоумением.
– Разве ты не рада моему выбору?