Сага о Гильгамеше

Волобуев Вадим

Энкиду навострял уши, испускал какую-то сложную трель и качал головой.

– - Нет. Ничего не слышно.

Он замирал на какое-то время, удручённо глядя в воду, потом вновь оживлялся и восторженно толкал Гильгамеша в бок.

– - Слышишь рык зверя? Гепард завалил лань.

Гильгамеш поворачивал ухо к лесу, но ничего не различал, кроме стука дятла и шелеста ветра в кронах. Его начинало угнетать это нескончаемое путешествие. Особенно удручало то, что в Мари могло не оказаться корабля, плывущего в Харран. В этом случае пришлось бы договариваться с каким-нибудь торговым караваном и идти прямиком в Эблу, минуя бескрайние пустыни и степи. Это растянуло бы путешествие

ещё по крайней мере на два месяца. Но даже когда они доберутся до Эблы или Харрана, это будет лишь половина дела, ибо оттуда ещё предстоит идти к великим горам страны Кинаххи [44] , где обитает страшное чудовище Хувава, а потом неизвестно сколько рыскать по дремучим косогорам, ища логово зверя. По правде сказать, Гильгамеш не имел ни малейшего представления о том, каким образом они сумеют найти заветную гору. Ему оставалось лишь полагаться на удивительные способности Энкиду и уповать на помощь богов, которые не бросят его в трудное мгновение.

44

Кинаххи - Ханаан (древнее название Палестины и Сирии).

Так прошёл месяц. Несколько раз на крутых изгибах реки их подстерегали засады разбойников, пытавшихся поживится имуществом торговца. Однажды реку целый день пересекала громадная орда сутиев, и они пристали к берегу, ожидая, пока переправится последний верблюд. Иногда случались неожиданные отмели, с которых приходилось вручную снимать судно. Гильгамеш и Энкиду не оставались в стороне от этих неприятностей, оказывая хозяину посильную помощь. У вождя даже зародилось подозрение, что купец неспроста взял их на борт. Учитывая многочисленные опасности, поджидавшие их в пути, дополнительная охрана была ему совсем не в тягость, особенно если она сама платила за своё содержание.

Ближе к Мари природа вновь посуровела. Исчезли озёра, поредели леса, сплошной травяной покров сменился проплешинами каменистой почвы. Зато появились посёлки земледельцев, местность приобрела обжитой вид. Энкиду опять приуныл, не видя более милого его сердцу леса, Гильгамеш же напротив воспрял духом. Незнакомые дали манили его, обещая новые приключения. Он понимал, что больше не вернётся сюда, и жадно вглядывался вперёд, с нетерпением ожидая, когда из-за горизонта покажутся храмовые башни Мари.

Но застать этот волнующий момент ему не привелось. Они причалили к пристани утром, когда вождь ещё спал. Разбуженный купцом, он сел, в недоумении потёр глаза.

– - Наш путь окончен, доблестный воин, - сказал торговец, приветливо улыбаясь.

– - Разве мы уже прибыли?
– удивлённо спросил Гильгамеш, прислушиваясь к необычному шуму с берега.

– - Воистину так. Добро пожаловать великий город Мари, мою отчизну, где соединились красота востока и очарование запада.

Гильгамеш растолкал Энкиду, и вместе они поднялись на палубу. То, что он увидел, не вселило в него радости. Его взору предстала небольшая замызганная пристань, до краёв заполненная народом и нестерпимо вонявшая рыбой и тухлятиной. Слышалась разноязыкая речь, возле гостей крутились потаскухи, бродили немытые кочевники с верблюдами, стражники волокли какого-то пьянчугу, земледельцы неспешно вели на поводу тяжело гружёных ослов. С громким грохотом по сходням летали невольники, шмякались на землю тюки с товаром, скрипели канаты. Раздавался свист бича и грубые окрики. Картина эта до мелочей напомнила Гильгамешу родной Урук, с той лишь разницей, что в его городе не крутилось столько сутиев. Он обернулся к Энкиду и качнул головой:

– -

Пойдём, названный брат мой.

Они спустились на пристань, прошли через площадь и оказались на узкой грязной улочке. Разузнав у прохожего, где находится постоялый двор, они направились туда, заплатили хозяину на день вперёд и пошли гулять по городу. Мари не впечатлил их. Повсюду тянулись неказистые потрескавшиеся дома, шлялись какие-то оборванцы, из-под стен пробивался чахлый кустарник с пожелтевшими листьями. Всё это наводило тоску. Они вернулись на пристань и стали выспрашивать у кормчих, не собирается ли кто-нибудь идти в Харран. Им повезло - нашёлся человек, который вёз туда груз сердолика и мрамора. За небольшую плату, всего в пятьдесят сиклей, он взялся доставить их до места назначения и даже пообещал свести с одним купцом, который водит караваны в страну фенехитов. Когда приятно удивлённый Гильгамеш спросил его, чем вызвана подобная щедрость, торговец не стал кривить душой.

– - Бене-ямины, - ответил он, морщась от отвращения.
– Сущее бедствие. Налетают средь бела дня, грабят, а потом через десятые руки продают нам похищенное у нас же добро.

– - Бене-ямины?
– переспросил Гильгамеш.
– Разбойники?

– - Хуже. Отрасль сутиев, пришедшая из степи и расселившаяся вблизи города. Самые мерзкие подонки во всём этом мерзком народе. Живут по эту сторону реки, потому и зовутся "сынами правого берега". А с той стороны кочуют бене-симали, "сыны левого берега", тоже сволочи изрядные.

– - Я вижу, вы не очень-то ладите с соседями, - заметил Гильгамеш.

– - Это верно, с ними не поладишь. Пробрались в наш город из своей вонючей пустыни и теперь наводят свои порядки. Ненавижу мерзавцев!

– - Так отчего же вы не гоните их прочь? Отчего терпите это?

– - Оттого, что народ труслив, а правители непостоянны. Оттого, что боги прогневались на нас, лишив сил и наслав это бедствие. Будь моя воля, я бы давно вымел всю эту нечисть из города.

Озадаченные этими словами, Гильгамеш и Энкиду попрощались с кормчим и покинули пристань. Они ещё побродили немного по городу, полюбовались дворцом вождя, потом нырнули в близлежащую харчевню. Заказав себе по сытному обеду, названные братья некоторое время задумчиво разглядывали невзыскательную обстановку заведения. Потом у Гильгамеша мелькнула одна мысль. Он подозвал к себе хозяина заведения и обратился к нему со следующим вопросом:

– - Скажи-ка, милейший, а верно ли говорят, что вас притесняют сутии? Говори без утайки, мы, уроженцы Урука, хотим услышать правду.

Хозяин заговорщицки огляделся, заметив двух кочевников в дальнем углу харчевни, присел на стул и зашептал:

– - Говоря по совести, житья от них не стало. Вслух-то вам никто этого не скажет, сами понимаете, но ежели начистоту, сил уже нет терпеть. Я бы давно отсюда уехал, да заведение держит. Они же здесь распоряжаются, как у себя дома. Вождь им доверяет, а они и пользуются.

– - Откуда же такое доверие?

– - Да как сказать... После того, как вышла у нас размолвка с хурритами, некому стало оборонять город от захватчиков. Люди-то у нас, сами видите, торгаши да мастера, воинов мало, а родичи далеко, пока помощь придёт, нас уж вырежут под корень. Вот бене-ямины и стали помогать. Понятное дело, не задаром. Выторговали себе право товары привозить без пошлины, шатры поставили у самых стен, святилища свои возвели, чтобы боги их нечистые довольны были. Мало того, вождь себе ещё и охрану завёл из этих дикарей. Так с тех пор и живём - вроде как в своём городе, а вроде как и не в своём. Хорошо хоть, внутри пока не селятся, в степи живут, а то бы совсем худо было.